Юрий Клименченко - Корабль идет дальше

…Минуем суровый мыс Дежнева, и «Менделеев» входит в Берингов пролив. Где-то рядом, слева, в туманной дымке лежит Аляска. Все свободные от вахты на палубе. На бак приходит старший помощник, становится в позу оратора и объявляет:

— Товарищи! Великий Северный Морской путь пройден! Ура «Менделееву» и его команде! Ура!

— Ура-а-а! — орут моряки.

— Даю историческую справку. Первый раз Северный путь был пройден в одну навигацию ледокольным пароходом «Сибиряков» под командованием полярного капитана Воронина в 1932 году. А спустя почти двадцать лет «Менделеев» повторил этот героический путь. Правда, в настоящее время он считается нормально действующей магистралью, но не для таких судов, как «Менделеев». Мы же маленькие. Ура еще раз!

Команда смеется и кричит «ура».

Ранним утром мы появляемся в бухте Провидения. «Находка» стоит посредине на якоре. Она пришла на полсуток раньше. У причала выгружаются большие транспорта. Весь южный угол забит судами каравана. Они как мошки по сравнению с их величавыми грузовыми собратьями. Ох и много же их! Насчитал сорок штук и бросил. Так. Значит, догнали все же. Ловко получилось. Надо принять приличный вид, побриться и идти с докладом к начальнику. Пока старпом швартует «Менделеев» кормой к водяному причалу — необходимо взять пресной водички, я привожу себя в порядок. Еще нет восьми часов. Можно позавтракать. Идти к начальнику раньше не принято.

В половине девятого появляюсь на борту буксировщика «Свободный», где держит свой вымпел начальник экспедиции. Стучу в дверь и слышу знакомый голос:

— Входите!

— Разрешите доложить. «Менделеев» прибыл в Провидение. Все благополучно! — говорю я и шутливо беру руки по швам.

Глаза у Наянова вылезают на лоб. Он смотрит на меня, как на выходца с того света.

— Ты? Какими судьбами? Думал, что придешь сюда не раньше чем через неделю. Как сумел?

— Секрет изобретателя. Не скажу.

— Прямо «Летучий Голландец»! Так не скажешь? Я улыбаюсь и отрицательно кручу головой. Пусть подумает.

— Ну, ладно, — говорит Наянов. — Важно, что пришел. Теперь весь караван в сборе. Постоим несколько дней, сделаем что надо, и дальше… Самое трудное позади. Как же все-таки пришел «Менделеев»?.. Ничего, узнаю, — смеется Наянов. — Все секреты становятся известными.

Я докладываю о том, в чем нуждается судно, о здоровье экипажа, дисциплине и прошу разрешения уйти. Начальник меня отпускает. По всему видно, что он очень доволен приходом «Менделеева». Его можно понять. Тревожно, когда маленькое судно болтается где-то в одиночестве во льдах.

На палубе меня встречает мой друг, капитан «Свободного», Алексей Анисимович Башко и ведет к себе в каюту. Он угощает меня отличным кофе и замечательными сдобными булочками. Ими славится на весь караван повариха «Свободного». Алексей рассказывает мне забавную историю, случившуюся утром:

— Я первый заметил, что «Менделеев» входит в бухту. Посмотрел в бинокль и побежал сообщить Бате. Такое событие! Он все время плакался, что у него «Менделеев» отстал. Говорю: «Федор Васильевич, «Менделеев» пришел!» А он на меня так презрительно поглядел и отвечает: «Ну, чего болтать, чего болтать… Еще капитан дальнего плавания! Соображать надо. «Менделееву» не меньше пяти суток сюда топать. Эх, моряки, моряки…» Помните этот его обычный тон, когда он знает, что прав, а собеседник ошибается? Ну вот. Я ему: «Давайте выйдем, сами посмотрите». — «Может, поспорим? — говорит Батя с этаким превосходством. — На бутылку «КВ». — «Согласен», — говорю я, и мы выходим на палубу. Вы уже к водяному пирсу швартовались. Батя схватил бинокль и смотрит. Долго рассматривал, потом сунул мне бинокль. «Это, — говорит, — не наш «Менделеев». Однофамилец. Так что гони коньяк. Проиграл». И такой довольный пошел в каюту. Твердо был уверен, что это другое судно. Теперь вы ему сюрприз преподнесли. Надо будет с него «КВ» потребовать. А в самом деле, как это вы пришли так быстро?

Я и ему не открываю секрет вашего появления. Действительно, сразу догадаться трудно. Алексей Анисимович неторопливо рассказывает мне о том, как прошли они, о всех смешных и аварийных происшествиях в пути. Я люблю этого спокойного, даже немного флегматичного капитана. Рыжеволосый, светлоглазый, добродушный, он всегда ровен, приветлив, а в море решителен и разумно осторожен. Мне приходилось наблюдать его за работой. Недаром начальник экспедиции часто выбирает его судно и делает флагманским.

С удовольствием слушаю его рассказы. Время приближается к двенадцати. Надо идти к себе. Наверное, воду уже кончают принимать и ждут от капитана новостей. Прощаюсь с Алексеем и возвращаюсь на «Менделеев». Новые заботы наполняют голову. Опять уголь, вода, продовольствие, походные ордера, девиация компасов… Но практически рейс уже закончен. Все, что лежит впереди, уже не очень беспокоит.

Позади остался переход Северным Морским путем на «Менделееве». Шел октябрь. Рейс утомил меня. Поэтому я был доволен, когда, убедившись, что моя команда перегонщиков устроена в поезде Владивосток — Москва, очутился в вагоне.

Теперь наступило время полного отдыха. Нет связи ни с берегом, ни с морем. На восемь дней ты как бы выключен из обычной жизни. Ни забот, ни хлопот. Ничего не надо делать, никто от тебя ничего не ждет и не может потребовать. У тебя много времени для раздумий, чтения книг и сна.

Я стоял в коридоре, курил, смотрел в окно. Вагон покачивало. С освещенных станций поезд надолго врывался в темноту, иногда, очень редко, мелькали далекие огоньки. За окном угадывался лес. Ритмичный стук колес действовал успокаивающе, клонило в сон.

В соседнем купе шумели. Его занимали военные моряки. Видимо, они испытывали такое же чувство отрешенности от мира, как и я. С грохотом откатилась дверь, и в коридор вышел не старый, но уже округлившийся капитан-лейтенант. Взглянув на мои нашивки, он закричал:

— Капитан, заходи к нам в каюту! Чего ты тут стоишь один? У нас отличный «конь» и удивительная кетовая икра-малосол. Ты такую никогда не ел. Заходи!

Я не мог отказаться от столь радушного приглашения. В купе сидели еще два моряка. Один худенький, большеглазый, с длинным носом. У него на погонах тускло поблескивали чуть позеленевшие звездочки старшего лейтенанта. Второй — молодой красивый парень. О таких лицах пишут в анкетах, заполняющихся на визу, — «особых примет не имеет». Он был в чине младшего лейтенанта. На столе беспорядочно стояла закуска и бутылка коньяку.

— Вот, прошу любить и жаловать. Сосед по купе. Любитель кетовой икры, — представил меня капитан-лейтенант. — Садитесь, пожалуйста.

Моряки встали, пожали мне руку и невнятно проговорили свои фамилии. Капитан-лейтенант налил мне большую рюмку коньяку.