Джеймс Макговерн - Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945

«Мы остались одни, без помощи извне. Гитлер оставил нас на произвол судьбы», — писал немецкий солдат в письме, доставленном на последнем самолете, вылетевшем из Сталинграда в январе 1943 года. Другой солдат писал: «Правда состоит в том, что это самая удручающая борьба в безнадежной обстановке. Страдания, голод, холод, отрешенность, сомнения, отчаяние и ужасная смерть». И еще письмо: «Я верил фюреру и его словам. Ужасно, что здесь сомневаются в нем, и стыдно слушать то, что говорят, не имея возможности возразить, потому что факты на их стороне».

3 февраля 1943 года младший лейтенант Герберт Кунц пролетел над Сталинградом на бомбардировщике «Хейнкель». Он был последним немецким пилотом, летавшим в небе над городом. Когда он опустился сквозь плотный туман на высоту 300 футов (чуть больше 9 метров от земли), дымка неожиданно рассеялась. Кунц ясно увидел разрушенный и заваленный обломками город, в котором сохранились лишь отдельные стены и трубы. Однако он не обнаружил где-либо признаков боев. (Все было кончено 2 февраля. Только за период с 24 января по 2 февраля погибло более 100 тысяч немцев. В нем сдалось 91 тысяча. — Ред.)

В тот же день немецкое радио прервало передачи продолжительной и приглушенной дробью барабанов. Диктор зачитал мрачным голосом специальное коммюнике Верховного главнокомандования вермахта:

«Битва за Сталинград завершилась. Верная присяге сражаться до последнего дыхания, 6-я армия под беспримерным командованием фельдмаршала Паулюса была побеждена превосходящими силами противника и неблагоприятным стечением обстоятельств».

За сообщением последовало исполнение второй части Пятой симфонии Бетховена и объявление четырехдневного траура.

Полный разгром 6-й армии произвел глубокое и удручающее впечатление на Гитлера. (Были разгромлены также 4-я танковая немецкая, 3-я и 4-я румынские и 8-я итальянская армии. Немцы и их союзники потеряли убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести около 1,5 миллиона солдат и офицеров — 1/4 часть сил, действовавших на советско-германском фронте. — Ред.) Но эта катастрофа, как случилось прежде с неудачей первой фазы осуществления плана «Барбаросса», не поколебала веру Мартина Бормана в фюрера и снова произвела любопытный побочный эффект, усиливший влияние Бормана.

После Сталинграда Гитлер стал отшельником. Пламенный оратор произнес всего четыре речи на публике. Он редко выходил за пределы своей отдаленной ставки «Вольфшанце». Там он выслушивал только тех, которые говорили ему то, что он хотел слышать, и оберегали его от реальности (это не вполне соответствует действительности, Гитлер, в частности, принимал героев-фронтовиков и имел с ними откровенные беседы. — Ред.).

Борман, Кейтель и Йодль были единственными важными нацистскими персонами, с которыми Гитлер виделся регулярно. Гиммлер, Геббельс, Геринг и разные военачальники наведывались в «Вольфшанце» периодически, как и некоторые другие лица, чье сотрудничество с Гитлером не позволяло избегать личных встреч с ним.

Всем посетителям необходимо было сначала получить аудиенцию у Бормана. Затем процедура посещения предусматривала прибытие на третий пояс безопасности. Он представлял собой забор из колючей проволоки, по которой пропускали электрический ток. В проходе через этот пояс охранники СС проверяли документы. Если документы были в порядке, посетитель проезжал по узкой асфальтированной дорожке в такую темную глубину леса, что туда даже в середине лета редко проникали солнечные лучи. С поздней осени до начала весны видимость затрудняли либо снег, либо испарения от сырой земли. По обе стороны дорожки виднелись долговременные огневые точки и патрульные СС с собаками. Противопехотные мины, естественно, были скрыты от наблюдения.

Проехав 2 мили, посетитель попадал на второй пояс безопасности, где его ожидали, получив телефонный звонок с контрольно-пропускного пункта третьего пояса безопасности. Проехав второй забор из колючей проволоки, через которую проходил электрический ток, посетитель вскоре замечал первые признаки человеческого обитания. Справа от дорожки находилось несколько невысоких бетонных сооружений, тщательно закамуфлированных при помощи краски и кустов, посаженных на крышах сооружений. Ими заменили прежние дачи в швейцарском стиле из опасения воздушных налетов. В сооружениях помещались информационное бюро главы пресс-службы рейха, радио- и телефонная станция, а также жилые помещения Кейтеля, Йодля и менее высокопоставленных офицеров. По мнению Йодля, общая атмосфера «Вольфшанце» выражала нечто среднее между монастырем и концентрационным лагерем.

Слева от дорожки находились еще два бетонных сооружения. В одном помещались сотрудники СС, в обязанности которых входила охрана фюрера. В другом квартировал Мартин Борман. От его жилища всего на несколько сот ярдов отстоял первый пояс безопасности. Это был еще один забор из колючей проволоки с пропущенным по ней электрическим током, высотой 7,5 футов (2,3 метра). Лишь немногим людям позволялось увидеть всего три здания за забором.

Одно здание представляло собой большую одноэтажную деревянную постройку, укрепленную бетонной обшивкой. В этом здании помещался оперативно-картографический центр, в котором ежедневно проводились совещания по военным вопросам. Рядом располагался большой деревянный питомник. Здесь обитала Блонди, немецкая овчарка, подаренная Борманом Гитлеру с целью взбодрить его после Сталинграда. Овчарка была единственным живым существом, к которому фюрер был способен проявлять подлинную нежность.

Последнее здание представляло собой бункер фюрера № 1, бомбоубежище, вырытое в земле и защищенное слоем бетона толщиной 5,5 метра. Три его помещения были обставлены в основном простейшими видами мебели. Здесь проживал человек, который подошел очень близко к осуществлению своего стремления стать хозяином Европы и который продолжал упорствовать в реализации планов установления нацистского «нового порядка».

Посетитель, который наблюдал фюрера в дни его триумфа, был бы шокирован внешним видом Гитлера. В 1943 году ему исполнилось 54 года, но выглядел он по крайней мере на десять лет старше. Лицо фюрера приобрело пепельный цвет и осунулось. Глаза с налетом усталости и измождения пытливо смотрели на посетителя, но все же излучали странный магнетизм. Ходил он сутулясь. Левая рука и нога дрожали. Борясь с дрожью, Гитлер прислонял левую ступню к любому удобному объекту и придерживал левую руку правой. Вспышки его гнева были внезапными, частыми и ужасными.

Одну из этих вспышек пережил генерал Хайнц (Гейнц) Гудериан. Позднее он писал: «Подняв сжатые в кулаки руки, со щеками полыхающими от гнева, дрожа всем телом, этот человек остановился передо мной, вне себя от ярости и полностью потеряв самоконтроль. После каждой вспышки гнева Гитлер мерил крупными шагами от края до края ковер, затем внезапно останавливался передо мной и бросал мне в лицо новые обвинения. Он почти переходил на крик, глаза, казалось, вываливались из орбит, на висках вздувались вены».