Хельмут Ньютон - Автобиография

Я оказался в отчаянном положении, так как должен был представить все отпечатки к определенному сроку. Мне ничего не оставалось, как снова посыпать голову пеплом и написать письмо с извинениями. Во время следующей поездки в Париж я обнял Чоя и дважды расцеловал его в каждую щеку.

У меня есть друзья, которые называют себя «фотографами изящных искусств». Они никогда не заключают контрактов и не берут подряды, но работают самостоятельно в надежде получить грант или продать свои творения какому-нибудь музею. Я восхищаюсь их непреклонностью, но их фотографии часто кажутся мне скучными. За тот успех, которого я добился, мне нужно благодарить мир коммерции и «общество потребления», а не гранты, фонды или музеи. Я всегда находил вдохновение и стимул к творчеству в работе с журналами или по заказу. По-видимому, я нуждаюсь в определенной дисциплине и в четких рамках для работы. Разумеется, я часто предлагаю редакторам свои идеи в надежде, что мне позволят реализовать их. Редакция модного журнала для меня является «мозговым центром» или лабораторией для проверки новых идей. Где еще я мог бы рассчитывать на услуги лучших в мире гримеров, парикмахеров и фотомоделей? Без их помощи я не смог бы продуктивно работать. Если бы не дух творчества, царивший в редакции французского «Vogue», публиковавшего мои снимки, которые тогда считались чересчур смелыми, достижения моего фотографического искусства были бы гораздо скромнее.

Когда я занимаюсь фотографией, то делаю снимки не просто для себя, чтобы хранить их в ящике. Я хочу, чтобы их увидели как можно больше людей. Меня привлекает разнообразие, позволяющее переходить от редакторской работы к рекламным заказам или к составлению книг и проведению выставок. Поскольку я отказался от концепции фотографии как изящного искусства, то во время лекций и семинаров меня часто спрашивают: «Почему же тогда вы устраиваете выставки в художественных галереях?» Хотя приятно устроить выставку в красивой и престижной галерее, не менее интересно выставить свои работы в каком-нибудь большом гараже с белыми стенами или в любом другом месте, где есть подходящий фон для фотографий. Подобные выставки дают возможность отвлечься от печатных страниц и увидеть искусство художника в совершенно ином измерении. Оригинальные отпечатки, как большие, так и маленькие, по-иному воздействуют на зрителей. Век журнала эфемерен и короток, а книга похожа на дом: она живет в течение долгого времени. Все это разные явления.

Когда я готовлю к работе свой «Полароид», то всегда испытываю странное чувство. До изобретения этого невероятного устройства мастера обходились без него и создавали незабываемые фотографии. Зачем мне нужен этот «костыль» для работы? И как получается, что первые снимки, сделанные на «Полароиде», часто обладают свежестью и непосредственностью, отсутствующей в тщательно подготовленных и скомпонованных фотографиях на том, что я называю «настоящей пленкой»? Причина вот в чем: мне не терпится увидеть, как будет выглядеть моя фотография, поэтому хватаю камеру, навожу ее прямо или под углом и щелкаю затвором.

«Полароид» — это замечательный блокнот для эскизов.

Я часто пользуюсь им, чтобы получить первое представление о том, что собираюсь сделать. Нравится ли мне то, что я вижу? Хочу ли я продолжать в том же духе или следует изменить тактику? В какой-то момент — лучше раньше, чем позже, — я должен решить, в каком направлении должен пойти сеанс фотосъемки. «Полароид» помогает мне в этом, хотя бывало так, что я принимал неверные решения и впоследствии жалел об этом.

Иногда я пользуюсь «Полароидом» на манер старинных первопроходцев, которые раздавали бусы туземцам, чтобы завоевать их доверие. Я раздаю людям моментальные снимки, чтобы обеспечить их сотрудничество. Я вручаю снимки как сувениры, лишь бы добиться своего. Впрочем, обычно я трачу на них мало времени и делаю не больше одного-двух снимков с «Полароидом». Для меня важнее потратить время на подготовку к съемке на настоящую пленку.

Было одно исключение. Когда я работал над серией «Одетые и обнаженные» — пожалуй, самой сложной из моих фотосерий, — то просматривал целую кучу моментальных снимков. Мой ассистент стоял рядом с главной камерой и беспрестанно щелкал «Полароидом», пока я «всерьез» фотографировал, чтобы обеспечить позже точно такое же расположение фигур во втором варианте каждого снимка. Следует понимать, как трудно добиться совершенно одинакового положения рук, ног, туловища и головы, а также осанки и выражения лица не только у группы людей, но даже у одного человека, который находится или быстро движется перед камерой. При этом интервал между первым и вторым вариантом каждого снимка часто составлял более двух или трех часов.

Приходилось то и дело поправлять прически и макияж; в конце концов, людям нужно есть, а после этого их энтузиазм ослабевает. Если бы у меня не было большого количества моментальных снимков для сравнения, я не смог бы добиться точного совпадения поз в обоих вариантах снимков.

"Реконструкция - лучшее подобие реальности". Фотография с зажигалкой в форме пистолета

«Реконструкция — лучшее подобие реальности» — вот еще одна моя находка. Однажды я зашел пропустить рюмочку-другую в квартиру одной женщины в Лос-Анджелесе. В какой-то момент она достала зажигалку в виде пистолета, прикурила сигарету, а потом сунула в рот ствол пистолета-зажигалки и посмотрела на меня. Я быстро сделал снимок «Полароидом», а год спустя воспроизвел этот драматический момент на настоящей пленке.

Разумеется, как и все фотографы, я иногда пользуюсь «Пола-роидом» для проверки определенных технических деталей, сложных схем освещения и так далее. В таких случая моментальные снимки тоже очень полезны.

Похоже, что возвращение моих архивов в мой родной город уже стало свершившимся фактом. Лорд-мэр Берлина Клаус Вове-рейт принял мое творчество близко к сердцу и выделил мне настоящий дворец для основания фонда имени Хельмута Ньютона.

Фонд Хельмута Ньютона в Берлине

Вместе с профессором Клаусом-Дитером Леманом, президентом Фонда прусского наследия, он преодолел все бюрократические барьеры на пути этого мероприятия.

Эта история не лишена драматизма. Во время поездки в Берлин в 2002 году нам показали пять зданий — одно мрачнее другого, — которые власти города сочли подходящими для хранения моих архивов. В конце долгого дня, когда даже наши гиды выбились из сил, нам объявили, что есть еще одно здание для просмотра, но заверили, что нам оно не понравится. Усталые и голодные, мы погрузились в автомобиль и направились в центр Западного Берлина рядом с Гарденбергштрассе, куда я когда-то ходил на уроки гимнастики. Это место находится в пяти минутах ходьбы от гостиницы «Кемпински», в той части города, которую я знаю как свои пять пальцев. Мы остановились у задних ворот берлинского зоопарка, рядом с вакзалом «Зоо». Что же увидел перед собой? Дворец! Прекрасное трехэтажное здание начала XX века, с великолепным фасадом. Надпись на фронтоне гласила: «Построено при кайзере Вильгельме II, короле Пруссии, для офицеров армии в Берлине, 1909 год».