Л Кербер - А дело шло к войне

После бесчисленных переделок рабочих мест экипажа на макете, вызванных неточной информацией, макет самолета довелся, и Туполев информировал Кутепова о необходимости затребовать макетную комиссию ВВС. Надо сказать, что это событие волновало всех заключенных. Как произойдет встреча с военными членами комиссии, которых большинство из нас знало много лет? Ведь это политически подкованные люди, и не проявится ли слишком предвзятое, настороженное отношение к арестантам? По счастью, ее председателем был назначен не просто военный, а инженер - генерал П. А. Лосюков, умный и дальновидный человек.

Комиссия разместилась в кабинете Кутепова. (Совсем недавно в этот же кабинет приходили эти же офицеры, но принимал их Туполев. Когда все собрались, ввели заключенных. Прохор Алексеевич сразу находит верный тон, поднимается, обменивается с Туполевым рукопожатиями, и стороны раскланиваются. После обстоятельного доклада, сделанного С. М. Егером, все вместе следуем на шестой этаж, в макетный цех. Натурный макет облеплен людьми в сине-голубой форме ВВС. Арестанты отвечают на вопросы офицеров, доказывая, что спроектированный самолет достоин защищать социалистическое государство. Два дня возле макета творится содом и гоморра. Наконец, все осмотрено, облазано, ощупано, обмерено, осознано и оценено. На пленарном заседании военные, как и обычно, выставляют свои максимальные требования, арестанты отвечают реальными. Постепенно страсти уступают разуму, находятся компромиссы. Наконец, акт с положительной оценкой самолета готов. По традиции, положен скромный банкет с вином. Компромисс находят и здесь. Нельзя заключенным произносить тосты и чокаться. Нас уводят, а за столы садятся военные и сотрудники НКВД.

Через много лет П. А. Лосюков сознался Андрею Николаевичу, как ему было трудно. Несколько ортодоксов из числа членов комиссии пытались создать коллизию между техникой и политикой. Извечный принцип соцбюрократизма "как бы чего не вышло" диктовал им уйти от однозначной оценки самолета, построенного вредителями. Написать витиеватое заключение, а дальше пусть генералы от Наркомата обороны и генералы от внутренних дел разбираются.

Было трудно и нам, мы ждали, что решение пусть даже пустякового вопроса скатится в сторону "ах, вы не хотите выполнить наши законные требования, следовательно... ". Такой поворот событий мог повлечь за собой далеко идущие последствия - карцер, отправку в лагеря, прибавку к сроку заключения, да и похуже. Но все обошлось.

Вспоминая эту комиссию, нельзя не остановиться на отношении Туполева к отдельным военным специалистам, улучшавшим, по их мнению, самолет. К действительно улучшавшим требованиям он относился положительно и обычно их принимал. Когда же кто-либо выдвигал явно демагогическое, не столь улучшавшее машину, сколько позволявшее автору негласно запечатлеть в акте: "Видите, какой я непримиримый борец за прогресс", - такой человек подвергался моральному уничтожению через осмеяние.

На комиссии по Ту-16 один из военных, подполковник Т., потребовал обеспечить верхнему стрелку обзор не только верхней, но и нижней полусферы. Тщетно Надашкевич пытался объяснить, что этого сделать невозможно, а главное и не нужно, поскольку хвостовой стрелок видит нижнюю полусферу. Т. упорствовал. Тогда Туполев с улыбкой произнес: "Т., к тому времени, когда у вас на жопе вырастет глаз, я вам обзор вниз обеспечу". Гомерический взрыв смеха не дал ему договорить, и вопрос был снят. Второй эпизод был на комиссии по самолету Ту-14, на котором мы впервые устанавливали катапультные сиденья экипажа. Военврач Я. потребовал, чтобы члены экипажа могли пользоваться стоявшей в кабине парашей, не сходя с таких сидений. Когда на пленарном заседании дошли до этого пункта,

Старик от смеха чуть не упал со стула. "Ох, не могу, ох, уморил! - кричал он своим высоким голосом. - Егер, поставь ему вместо катапульты унитаз, дернет за цепочку и улетит". Бедняга доктор не знал, куда ему деваться; пункт, конечно, сняли.

Такая ирония действовала, и постепенно подобные откровенно нелепые требования выставлять перестали, никому не хотелось быть осмеянным Туполевым.

Тем временем на заводе закончили сборку петляковской "сотки" и начались ее летные испытания, которые вел

П. М. Стефановский. 1 мая было приказано показать "сотку" над Красной площадью. Мы обрадовались: увидим машину из обезьянника. Но тут выяснилось, что тюремная администрация решила во избежание (чего?) держать нас в праздничные дни взаперти. Под давлением сослуживцев Петляков сходил к Кутепову, и компромисс был достигнут. Обезьянник откроют на время воздушного парада, но в нем будут дежурить два попки. Рано утром туда набилось столько народу, что несчастных попок вдавили в решетку так, что они умоляли: "Раздвиньтесь, мы задыхаемся!" День был ясный, и на горизонте отчетливо проектировались силуэты кремлевских башен. Со стороны Белорусского вокзала появились точки - строй летящих самолетов. Видно было, как ниже и обгоняя их мчится серебристая "сотка". Но что это? Силуэт машины необычен, снизу торчат какие-то темные предметы. Машина обгоняет строй и свечой уходит в небо. Всех беспокоит, что это было. Три дня все в волнении не находят себе места, дежурные попки отмалчиваются. Утром 3 мая вольняшки сообщили, что самолет шел с неубранным шасси, что летчик забыл его убрать. Конечно, нам повезло: Стефановский шел на максимальной скорости, открытые створки могли разрушиться и упасть, не дай Бог, на трибуны, что было бы тогда с коллективом В. М. Петлякова?

После парада выяснилось, что самолет Политбюро понравился, но Сталин предложил "несколько уточнить его назначение" и в серию запустить не истребитель, а пикирующий бомбардировщик. Учитывая успех "Юнкерсов-87", это, вероятно, было мудро, но зекам легче не стало. Петляковцы надеялись, что после демонстрации их освободят, переделка откладывала это минимум на год. Тревожила нас и какая-то путаница в умах руководства. Петлякова заставляют из высотного истребителя делать пикировщик (было ясно, что из-за такой трансформации какие-то качества самолета будут утеряны), в то время как Туполева вместо предлагаемого им невысотного пикировщика - проектировать высотный, огромный ПБ-4. И все это в преддверии войны, неизбежность которой отчетливо понимали даже мы, штатские люди.

Туполевцев, кроме того, это изменение назначения "сотки" затрагивало и меркантильно: второй пикировщик, - не закроют ли 103-ю, и не лишимся ли мы тем самым призрака свободы, маячившего впереди?

В КБ - 100 аврал, там работают день и ночь, мужественно стараясь из "трепетной лани" сделать "коня". Все отчаянно нервничают, шипят друг на друга, потихоньку ругают Петлякова за его недальновидность (восемь дней назад они после парада без шума качали его в спальне) и клянут про себя или вполголоса всю иерархию от Кутепова и до Берии.