Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей

Ну вот! Оноре сразу сник. Он вдруг вспомнил слова учи­теля: «Если вы и дальше будете продолжать в том же духе, я буду вынужден поставить в известность ваших родителей...».

Как они воспримут жалобы учителя? Особенно мать. Оноре ее немного побаивается. Между тем, она хороша собой, эта молодая мадам Бальзак: ее синие глаза, белокурые волосы и грациозность, как у дам XVIII века, просто очаровательны. Вдобавок ко всему она получила воспитание в Париже в заведе­нии дам де Сен-Серван, которые внушили ей «принципы» и выковали твердый характер. Она не потерпит никаких фантазий у своих детей. И Оноре, столь впечатлительному, частенько приходится сдерживать порывы нежности... Отец же... Оноре улыбается в темноте... Славный человек, который на 32 года старше жены, гораздо снисходительнее... А потом, он такой оригинал... Ну разве не смешная идея взбрела ему в голову после того, как он покинул отчий дом близ Альби,— сменить фамилию Бальса на Бальзак? Последняя, правда, куда благозвучнее, говорит себе Оноре, она прекрасно смотрится на об­ложках книг, которые публикует его отец. А Бернар-Франсуа не только занимается продовольственным снабжением больницы, он еще пишет «Записки» на самые различные темы: «Бешенст­во», «Девушки, покинутые своими соблазнителями», «Способ не дать себя обворовать», «Необходимость воздвигнуть триум­фальную арку во славу императора»...

Оноре забыл об угрозе учителя. Он тоже мечтает написать книгу... Завтра же он начнет «Трактат о воле», над которым он уже думал и который, безусловно, займет достойное место в истории литературы. Его мозг сразу же начинает работать. Он загорается, намечает план книги и хотел бы приступить к ней незамедлительно... Но когда на колокольне Сен-Мартен часы отбивают 10 часов вечера, маленький воспитанник Вандомского коллежа уже спит глубоким сном в своем карцере.

Сон у Оноре де Бальзака в это время был куда крепче, чем сила воли...

* * *

Четыре года спустя, в 1813 году, здоровье Оноре, изнуренного чтением, стало беспокоить учителей. Он был худой, блед­ный, отупевший и опьяневший от идей... В то время, когда его считали отпетым лентяем, который за шесть лет сумел полу­чить только один похвальный лист по латыни, он прочитал около 6 тысяч томов.

Позднее Оноре описал это в повести «Луи Ламбер»: «Усво­ение идей через чтение стало у него любопытным процессом; его взгляд разом охватывал 7-8 строк, его рассудок в это время улавливал их смысл; порой ему достаточно было одного слова для того, чтобы понять смысл всей фразы...».

У Оноре уже появилось желание писать. Он сочинял стихи, разумеется, плохие,— написал начало трагедии и эпопею о жиз­ни инков. Затем он написал знаменитый «Трактат о воле». Однако Оноре не мог думать о нем без грусти.

Трактат был уже почти закончен, когда учитель нашел его в парте и сжег на виду у всего класса. Правда, перед этим он зачитал несколько фраз ученикам, которые потешались над высокопарным стилем трактата. Все так насмехались над бед­ным автором, что ему пришлось навлечь на себя гнев учителя, чтобы тот отправил его в карцер и он смог там выплакаться...

Между тем учителя не усмотрели связи между первыми литературными шагами Оноре и его истощенностью.

— Право, не возьму в толк, где мог переутомиться этакий лентяй,— сказал директор коллежа и написал мадам Бальзак, чтобы она приехала и забрала своего сына. Оноре возвратился в Тур. Увидев его, мадам Салламбер, его бабушка, была глубоко огорчена.

— Мы отправляли в коллеж здоровых детей, и вот какими он нам их возвращает,— вздыхала она.

Оноре ничего не говорил. Он знал, что коллеж ни при чем и что он сам довел себя до истощения. Но сожалений он не испытывал. Он был счастлив, что ему удалось узнать столько интересного. Однако у него временами так сильно кружилась голова, что ему приходилось держаться за стену. Это его не­много пугало. Разве мог он предположить, что накопленные им за четыре года знания систематизируются у него в памяти и в один прекрасный день дадут ему в руки самое изумительное орудие труда, о каком только может мечтать писатель?

После нескольких месяцев отдыха и спокойной жизни Оноре вновь обрел прекрасный цвет лица и свою обычную весе­лость. Ему минуло 14 лет, и его стали интересовать хорошень­кие обитательницы Тура... Он наблюдал за ними из окна и жестоко завидовал военным, на которых, как он успел заметить, были направлены их взоры. Иногда какая-нибудь девуш­ка, подняв голову, встречалась с сияющими глазами подростка. Забавы ради она улыбалась. А Оноре, вне себя от радости, возвращался к брату и сестрам и устраивал для них необычно шумные игры, названия и правила которых он придумывал сам...

В феврале 1814 года месье Бальзак возвращался из боль­ницы с новостями, которые радовали весь дом.

— Еще одна победа! —сообщал он.— Наши войска нанесли поражение войскам союзников в Сен-Дизье, в Монмирайе и в Монтеро. Да! Если бы наш император следовал моим прин­ципам, он мог бы прожить до ста лет. Какая слава для Фран­ции! Он донесет наши знамена до самого Китая...

Тут вмешивалась мадам Бальзак:

— У императора нет времени пить березовый сок весной, как это делаете вы, мой друг. У него много других дел...

— Вот и напрасно. Он не проживет так долго, как я. Я увижу, может быть, 1850,.. 1900,.. 1950...

Мадам Бальзак пожала плечами.

— Нелегко прожить первые сто лет, дальше — легче,— продолжал веселый гасконец.

В уголке сада Оноре комментировал брату и сестрам эти новые победы. Он сравнивал Наполеона с химическими вещест­вами, присутствие которых в организме ведет к значительным изменениям.

— Он изменит мир путем гигантского катализа,— заявил Оноре.

Мадам Бальзак, проходившая мимо, улыбнулась.

— Бедный мой Оноре, замолчи сейчас же. Ты сам не знаешь, что говоришь. Ты употребляешь слова, значение кото­рых тебе, конечно, неизвестно.

Когда она ушла, Оноре сказал:

— Мне известно гораздо больше, чем думают. Вот увидите, когда-нибудь о вашем брате заговорят так же, как говорят о Наполеоне. Я буду знаменит. Я в этом уверен!

Дети только рассмеялись и стали делать ему реверансы.

— Да здравствует великий Бальзак!

— Вот увидите, вот увидите,— беззлобно повторял Оноре.

В конце 1814 года, когда Оноре чах в турском лицее, судьбе было угодно опередить его желания и отправить его туда, где он и сам в конце концов, по всей видимости, оказался бы. Правительство Реставрации назначило его отца интендантом Первой парижской дивизии.

Париж! Оноре потрясен. Он навещал там однажды бабуш­ку и дедушку. В то единственное посещение все улицы показа­лись ему полными тайн, женщины — красавицами, а мужчи­ны — богачами.

Впрочем, все семейство было радо выбраться из провин­ции. Начиная с мадам Бальзак, которой очень хотелось уехать из города, где почти открыто говорили, что к рождению Анри месье Бальзак непричастен и что счастливым отцом можно скорее назвать месье Маргонна, близкого друга семьи...