Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей

К примеру, по словам мамелюка Рустана, он всегда носил на шее маленькое сердечко из черного атласа. Другой амулет он носил в кармане жилета: это был жук-скарабей, найденный в усыпальнице фараона во время его экспедиции в Египет.

— Этот талисман приносит мне счастье,— говорил он вполне серьезно. Позднее он подарил его принцессе Шварценберг во время праздника, устроенного в Тюильри по случаю рождения наследника.

— Теперь, когда у меня есть сын,— сказал он ей,— мне не нужны больше амулеты.

По корсиканскому обычаю человек, желающий, чтобы ему сопутствовала удача, должен дважды осенить себя крестным знамением. Часто видели, как Наполеон прибегал к этому перед сражением. Когда префект полиции сообщил Бонапарту, что Моро замешан в заговоре Пишегрю, он, не проронив ни слова, дважды перекрестился. Присутствовавшие были удивлены, а префект при случае рассказывал всем «о набожности Первого консула».

Наполеон был настолько суеверен, что даже намеченный на 17 брюмера государственный переворот он перенес на следую­щий день, поскольку 17 было пятницей. Когда над ним стали подтрунивать, он заставил замолчать насмешников, сухо зая­вив: «Не люблю безрассудных поступков. Лишь глупцы броса­ют вызов неизвестности!».

Как все суеверные люди, Наполеон не терпел в своем окружении неудачников. Когда ему рекомендовали на какой-то пост нового человека, император первым делом спрашивал, удачлив ли он. Если бедняге не слишком везло в жизни, его кандидатура незамедительно отвергалась.

— Этот человек мне не подходит,— говорил Наполеон.— Он родился не под счастливой звездой...

И наоборот, он, к примеру, долго не решался расстаться с Жозефиной, которая, как ему казалось, была баловнем судьбы. Впрочем, он был недалек от истины: все его несчастья начались именно с того дня, когда он расстался с ней.

— Предчувствия,—говорил Наполеон,—это глаза души. И он свято верил в это, как верил в сны, предсказания и благотворное влияние на него аметиста.

Однажды он доверительно сообщил нескольким своим при­ближенным, что, если бы у него не было предчувствия в успеш­ном исходе дела, он никогда бы не осмелился совершить государ­ственный переворот. Его вера в победу укрепилась еще и потому, что старуха-негритянка предсказала Жозефине, когда та была еще ребенком, что она станет «больше, чем королевой»...

Любое событие он истолковывал как предзнаменование. Однажды во время египетской кампании корабль «Италия» потерпел крушение у берегов Нила. Все находившиеся на нем солдаты были перебиты арабами. Побледнев, Наполеон вос­кликнул: «Италия навсегда потеряна для Франции. Мои пред­чувствия меня никогда не обманывают!».

Во время итальянской кампании стекло, предохранявшее портрет Жозефины, внезапно разбилось. Бонапарт, необычайно взволнованный, сказал своему адъютанту:

— Мармон, либо моя жена заболела, либо изменила мне...

Как известно, в тот момент Жозефина чувствовала себя великолепно.

В день коронации, когда парадная карета, в которой нахо­дились Наполеон и Жозефина, въехала в ворота замка Тюильри, изображение орла упало с крыши кареты. А в тот день, когда Наполеон впервые отправился на встречу с эрцгерцогиней австрийской Марией-Луизой, колесо кареты сломалось, и он вынужден был идти пешком под проливным дождем...

Эти два случая произвели неизгладимое впечатление на Наполеона. В 1812 году, когда он изучал местность в районе Немана, вынашивая план будущего сражения, под ноги его лошади выскочил заяц. От неожиданности лошадь шарахнулась в сторону, и Наполеон упал с нее. Поднявшись с земли и не проронив ни слова, он сел в седло. Бледность его была столь пугающей, что окружавшие его люди поняли: император усмот­рел в этом дурное предзнаменование. Лишь несколько часов спустя ои прямо спросил своих приближенных:

— Вы ведь подумали о том же, о чем и я, не правда ли?

Хотя сам Наполеон и не ходил к знаменитой гадалке — мадемуазель Ленорман, Жозефина посещала ее регулярно и передавала ему ее предсказания. Следует заметить, что он отнюдь не игнорировал их.

Как я уже писал, Наполеон придавал огромное значение своим снам. Ночь после спектакля «Эдип», на котором он присутствовал вместе с русским царем Александром, он провел беспокойно и кричал во сне. Наполеон проснулся в холодном поту. Как он потом рассказывал, ему приснился жуткий сон: медведь, разодрав ему грудь, рвал на куски его сердце. Медведь же, как известно, водится в российских лесах....

В ночь накануне сражения при Ватерлоо ему приснилось, что черный кот метался между его армией и войсками неприя­теля. Этот сон потряс Наполеона, и он решил, что его могут предать...

После Ватерлоо, когда император обсуждал со своими приближенными, что ему делать — бежать в Америку или сдаться англичанам— в открытое окно влетела птичка.

— Это к счастью.— сказал генерал Гурго.

В ответ же Наполеон воскликнул:

— Отпустите ее на свободу. Посмотрим, куда она полетит.

Птица полетела в сторону английского флота. В тот же день император направил своих парламентариев на борт кораб­ля «Беллерофон».

На этом корабле ему и суждено было отправиться на остров Святой Елены.

Звезда Наполеона закатилась.

Однажды к художнику-карикатуристу Домье, уже наполо­вину слепому, испытывающему нужду, которого вот-вот соби­рались выставить за дверь из дома на улице Вальмондуа, пришел его друг Коро.

— Я не могу больше так жить,— сказал Домье.— Мне нужно съехать отсюда, это конец.

— Почему ты хочешь уехать из этого дома,— спросил Коро,— pазве он тебе разонравился?

— Конечно, нет. Мне просто нечем больше платить за него.

— Платить? С какой стати? Он же принадлежит тебе!

Ничего не понимая, Домье с удивлением посмотрел на своего друга.

— Разумеется, он твой, если эти документы не врут,— смеясь сказал Коро и развернул перед карикатуристом акт о продаже дома, в соответствии с которым его владельцем стано­вился Домье.

Домье поднес документ поближе к глазам и, прочитав, заплакал.

— Дом —твой,— повторил Коро, столь же взволнован­ный, что и его друг.

Обняв его, Домье сказал:

— Спасибо! Только от тебя я могу принять такой подарок, не чувствуя при этом себя униженным.

Сегодня этот дом, который не дал самому великому кари­катуристу XIX века умереть на улице, принадлежит семье ху­дожникa. Мастерская Домье, расположенная в скрытом от глаз уголке сада, осталась в том виде, в каком она была при его жизни. Легко можно представить себе, как на закате дня здесь появляется тень улыбающегося художника, пришедшего по­смотреть на свои рисунки, любовно вставленные в рамки, ми­лый призрак карикатуриста, который работал только по ночам и никогда не гнул спину перед власть предержащими, который отказался от ордена Почетного легиона, потому что, по его словам, «был слишком стар для этого»...