Карин Мюллер - Год в поисках Ва. История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой

Иайдо преследует одну цель: обнажая меч, свести движения к минимуму и ударить как можно скорее. Для этого одно и то же движение следует повторять по 500 раз в день. Практикующим иайдо, должно быть, бывает очень одиноко!

Само собой разумеется, иайдо не слишком популярно среди японской молодежи. Но были времена, когда без иайдо самураю было не выжить — как на Диком Западе, главное вовремя выхватить оружие. Из всех видов боевых искусств иайдо ближе всего к бусидо*. Роберто изучает его уже несколько лет.

Роберто советуется с Накамура-сан, делает несколько звонков — и мы идем. Он помогает тестю подняться на ноги и встает напротив его трости. У двери Роберто берет его тапки и аккуратно надевает ему на ноги. Накамура шаркает по узкой тропинке. Вдвоем здесь не пройти, поэтому Роберто неуклюже семенит сзади, на расстоянии полушага, крепко придерживая тестя под руку.

Доходим до машины. Роберто открывает дверь и берет у тестя палку. Когда Накамура-сан наклоняется, чтобы сесть в машину, Роберто заботливо подстраховывает его лысую голову, чтобы старик не ударился о крышу. В этом маленьком необязательном жесте выразилось все истинное отношение Роберто: он любит старика.

Усадив Накамура-сан в спортивном зале, Роберто приносит тяжелый мешок весьма подозрительного вида — как будто внутри зашит труп. Если подумать, не такое уж невероятное предположение когда-то мечи испытывали на телах живых или казненных преступников. Результаты «теста» вырезали на рукояти. Многие знаменитые мечи до сих пор щеголяют надписями вроде «шесть ног» или «три туловища» — это только самые острые. В наши дни вместо трупов используют свернутые в рулон мокрые татами, передающие характерную плотность человеческого мяса и кости.

Накамура пристегивает меч и медленно, с усилием волоча ноги, подходит к первому коврику. Почти как по волшебству меч вдруг оказывается в его руке, и татами падает набок 100000 ударов — единственное движение, отточенное за 80 лет беспрестанных повторений. Накамура опускает меч и шаркающей походкой двигается к следующему коврику.

Наконец приходит очередь Роберто. Он кланяется тестю, встает неподвижно, замедляет дыхание и успокаивает ум. Затем резко выскакивает вперед и с воплем наносит 3 удара. Лезвие и ноги двигаются с такой скоростью, что сливаются в сплошное пятно. Татами падает. Отступив назад, Роберто оборачивается к наставнику, убирает меч в ножны, поднимает его и низко кланяется.

Накамура улыбается.

Мы собираем вещи перед уходом, и тут Накамура впервые обращается ко мне. «Единственное, что не изменилось за эти девяносто лет, — говорит он, — это путь меча».

И он уходит прочь, опершись о руку Роберто, — старик, отвоевавший 2 войны за императора, и молодой парень из чужой страны, которому однажды суждено продолжить его род. И я думаю, что Накамура-сан не прав. Перемены и здесь налицо.

Самурайская решимость Роберто передалась и мне. Возвращаюсь в Фудзисаву с твердым намерением нести любую ношу, исполнять все, что от меня потребуют. Если Роберто сумел обрести второе рождение, я тоже смогу.

«Карин, наверх!» — кричит Юкико с лестницы. Гэндзи хочет со мной поговорить. Я взбегаю по ступенькам, кланяюсь Гэндзи и Юкико и внимательно слушаю.

«Завтра важный день, — с искренним волнением сообщает Гэндзи. — Масамунэ закаляет меч».

Об этом я уже знаю от Роберто, но на всякий случай изображаю удивление и радость.

«Я купил две бутылки особого саке в благодарность за то, что Масамунэ-сан сделал для тебя», — добавляет Гэндзи.

У меня аж кровь отхлынула с лица. «Особое саке» стоит несколько сотен долларов! Мне не по карману делать такие подарки каждому, кого снимаю на камеру. Я в растерянности, ведь если я позволю Гэндзи заплатить за такой дорогой подарок, это подразумевает, что я соглашаюсь на роль дочери с кучей соответствующих обязательств. Но если покупать все подарки за свой счет, не пройдет и нескольких месяцев, как моим сбережениям придет конец.

Гэндзи не договорил. «Тибо (это парикмахер Юкико, которая познакомила нас с Масамунэ) тоже подарила Масамунэ две бутылки особого саке», — деликатно намекает он. У меня подкашиваются колени.

«Как мне его отблагодарить?» — робко спрашиваю я.

«Нужно пригласить его на ужин», — отвечает Гэндзи.

Я быстро считаю в уме. Ужин в хорошем ресторане в Камакуре (Танака тоже придется пригласить, это само собой разумеется) обойдется в районе 1000 долларов. Я в полуобмороке. Невзирая на свои почтительные манеры, Гэндзи не имеет понятия о том, как живут обычные смертные.

Сглотнув комок в горле, благодарю Гэндзи за чудесную щедрость. Это одна 10-тысячная он. Обратного пути нет.

В 9 утра сидим рядом с горном и ждем рождения меча. Масамунэ встал рано, чтобы помолиться синтоистским богам, хотя, глядя на его припухшие глаза и серое лицо, можно предположить, что он воздавал им почести до поздней ночи с бутылкой особого саке.

Сегодня ему понадобится их помощь. В течение 2 недель мастер соединял твердую и мягкую сталь в точнейших пропорциях, но этого мало. Самое сложное впереди- предстоит закалить лезвие. За секунду Масамунэ может создать шедевр или уничтожить всю работу.

Если нагреть меч, а затем опустить его в холодную воду, сталь становится очень твердой, но при этом теряет гибкость и легко ломается. Как же сохранить эластичность меча и не затупить жесткое, как бритва, острие? Предки Масамунэ обнаружили тайный способ. Все дело в глине. Со временем мастера добились верных пропорций, и так родился ревностно хранимый семейный рецепт: суспензия из растертого в порошок полировочного камня, растворимой соли и прочих секретных ингредиентов. Масамунэ тщательно покрывает лезвие, создавая утепляющий слой, который не позволит раскаленной стали охладиться слишком быстро, когда ее опустят в водяную ванну, — и лезвие при этом сохранит гибкость.

Затем, дюйм за дюймом, мастер соскребает глину с режущего острия. Таким образом, оно получает максимальную закалку и становится очень твердым. И наконец меч оставляют сохнуть.

Роберто приносит сгнившее деревянное корыто и наливает холодную воду. Затем раскаляет тяжелый железный прут и бросает в ванну. Достигнув нужной температуры воды, он выбегает на улицу и закрывает окна фанерными досками. Ученики зажигают печь и выключают свет.

Отраженный свет пламени озаряет лицо Масамунэ зловеще-красным отблеском. Он полностью сосредоточен. Вынув меч наполовину, он толкает его обратно, поливает угли и раздувает мехи. Температуру печи он определяет по цвету пламени — никакой термометр не нужен. Это рискованное предприятие; ошибись он хоть немного, и меч потрескается. Таким образом пропадает 4 меча из 5.