Карин Мюллер - Год в поисках Ва. История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой

Многие старые дома в Осаке были построены еще в те времена, когда собственная ванна и душ были роскошью. Приходя домой с работы, жители шли в местную сэнто (баню). Теперь водопровод и горячая вода есть почти в каждом доме, но, несмотря на это, в общественной бане в двух кварталах от моего дома каждый вечер аншлаг.

Баня похожа на обычный дом с темно-синей шторкой вместо двери. За 3,5 доллара посетителям выделяют маленький шкафчик, разномастные пластиковые ведерки. Мыться можно на выбор в одной из 5 ванн. Мужчины и женщины моются отдельно, хотя все, что происходит в мужской бане, прекрасно слышно: разговоры, споры, плевки, рыгание и прочие животные звуки. На женской половине — гробовая тишина.

Правила посещения очень просты: никогда не смотреть соседу в глаза и не разглядывать других посетителей, даже такие интересности, как шрамы, родинки, татуировки и вросшие ногти. Как ни странно, посетители бани ничуть не стесняются своих отнюдь не идеальных тел. Женщины приподнимают обвисшие груди, растирают животы и даже не смотрят в зеркало во всю стену. Никто не смущается своих недостатков. Располневшие бедра вообще никого не заботят.

Я беру табуреточку, сажусь под душевую головку, торчащую из стены на уровне пояса, и принимаюсь тщательно оттирать грязь — со спины, из-за ушей, вокруг ногтей, в волосах. За мной украдкой следит десяток глаз: не пропустила ли я ненароком участок между указательным и средним пальцами ноги? Прежде чем забраться в фуро, посетители бани должны отчиститься до красноты, содрав с себя всю мертвую кожу, чтобы новая залоснилась. И вот я скребу и чищу себя щеткой и смываю все водой. Теперь я готова.

Опускаю одну ногу в ванну со среднегорячей водой. С меня чуть кожа не слезает. Я хоть и не роняю ни звука, но муки, должно быть, отразились на лице — женщина напротив понимающе улыбается. Постепенно погружаюсь в воду, растирая каждый участок кожи — ощущение такое, будто раз за разом ударяешься об острый угол кофейного столика. Наверное, так чувствовали себя еретики, которых инквизиция варила живьем. Сжимаю зубы. Волосы начинают чесаться. Пытаюсь часто дышать, как собачка — может, хоть это поможет. Но дыхание волнует воду вокруг грудной клетки, и кожу ошпаривает еще сильнее. Свешиваю голову через край ванны и тоскливо смотрю на пол, как щенок, выглядывающий в окно машины в жаркий день. Скоро все закончится. Я упаду в обморок, тихонько опущусь на дно, и меня выловят, когда засорятся трубы.

Надо сидеть абсолютно неподвижно — не то сваришься, как праздничная индейка. Когда тонкий защитный слой воды вокруг охладится до температуры тела, станет чуть терпимее. Украдкой слежу за часами: у японцев для всего есть правила, и на табличке написано, что в фуро нужно провести не менее 3 и не более 5 минут. Неужели прошло всего 30 секунд? Какие-то неправильные часы. У меня уже глаза вылезли.

Через 4 минуты пульс поднимается до 135. Я вылезаю из ванны. Ноги превратились в вату. Доковыляв до бассейна с ледяной водой, падаю в него, как камень. К несчастью, стоит середина декабря, и воду в бассейн доставили как будто специально для меня с Северного полюса. Легкие пронзает судорога, кожа горит то меня отхлестали крапивой. Сердцебиение падает до опасной отметки. Над водой поднимается пар. Спустя 3 минуты стук сердца становится таким оглушительным, точно кто-то бьет меня по голове кувалдой. Уши ломит от холода. Перебираюсь в другую ванну. На этот раз вода еще больнее шпарит кожу, а ведь это среднегорячая ванна.

И все равно я прихожу сюда каждый вечер. Постепенно меня начинают принимать за свою. Женщины уже не косятся украдкой, проверяя, побриты ли у меня подмышки, заколоты ли волосы, хорошо ли я отскреблась, прежде чем залезть в ванну. А я научилась тихонько подсматривать за ними, делая вид, что разглядываю плитку. Вскоре до меня доходит, что я здесь вовсе не самая толстая. Мне кажется, я уже очень давно не находилась среди настоящих людей, которые не похожи на манекены из модного бутика. Глядя на эти рыхлые ягодицы, отвислые груди, тонкие костлявые руки, я чувствую неописуемое облегчение и впервые за несколько месяцев перестаю стыдиться своей фигуры.

Как-то вечером замечаю маленькую ванночку, в которой почему-то никого нет. Табличка гласит « Дэнки фуро ». На первый взгляд она ничем не отличается от других ванн, но стоит приглядеться повнимательнее, и я замечаю, что по воде бегут зловещие маленькие барашки. Дэнки по-японски электричество.

Убедившись, что в мою сторону никто не смотрит, я тихонько опускаю ступню в ванну — и что-то пронзает мою ногу изнутри, как вирус бешенства, стремительно атакующий централь нервную систему.

Наверное, это очень неприятно. Но я в Японии, и значит должна быть дисциплинированной. У меня есть лицо, и я не могу потерять его, попятившись назад, — пусть даже никто меня не видел. Потихоньку, дюйм за дюймом опускаюсь в дэнки фуро — так осторожно, что смертоносные барашки даже не колышутся. Как хорошо, что я не мужчина и между ног у меня нет сверхчувствительных мест!

Проходит вечность, и вот пора выходить. Жду, пока все не выйдут из комнаты, чтобы можно было дать себе волю, выскочить из ванны, как ошпаренная, завопить… Вопить получается, а вот выскочить — нет. Я не могу сдвинуться с места. Ноги как будто уснули. Это даже не судорога — они просто выключились, как свет.

Наконец удается приподняться на руках и на манер тюленя проползти до душа на животе. За мной тянется мокрый скользкий след. Электрические разряды бегут по пятам, как выводок голодных пиявок. Облокотившись о стену, жду, когда организм вернется к жизни. Потом одеваюсь и вываливаюсь на улицу. Я выгляжу точь-в-точь как пьяный токийский бизнесмен, отключившийся в электричке после гулянки по барам.

Я стою на бульваре Тэрамати в Киото… или мне кажется, что это бульвар Тэрамати… В поисках знаменитого магазина японской рисовой бумаги я болтаюсь по одним и тем же улицам уже целый час. Такое чувство, что номера домов здесь расположены в произвольном порядке, как фишки для бинго. С каждым шагом я закипаю от злости.

Из метро выходят 6 бизнесменов и шагают в моем направлении. Большинству из них под 40, одеты, как близнецы, в совершенно одинаковые костюмы и черные ботинки. Группу возглавляет седовласый начальник, а позади семенит совсем молодой парень — мальчик на побегушках, в чьи обязанности входит покупать билеты на метро и следить, чтобы у старших не кончились сигареты. Я жду, пока процессия не поравняется со мной, и храбро преграждаю бизнесменам дорогу.

«Пожалуйста, простите за беспокойство», — начинаю я на почтительном японском. Бизнесмены тут же сбиваются в кучу, как стая пингвинов. Молодой парень, кажется, знает, о каком магазине речь. Он оборачивается, указывает в том направлении, откуда они только что пришли, и принимается объяснять дорогу, сосредоточенно нахмурив лоб. Его коллеги переговариваются и кивают головами. Но тут вдруг вперед выходит босс. Все расступаются перед ним. Я точно знаю, что он даже не слышал мой вопрос.