Нейл Страусс - Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

«Где судьба является Никки в облике бизнесмена-японца, старца-предсказателя, услужливого драгдилера, пары фанаток и восьмисот проституток»

В начале тура «Girls» я перестал встречаться с Вэнити. Всякий раз, когда она приходила повидать нас, она раздражала меня, остальную часть группы и дорожную команду тем, что прямо посреди репетиции разъезжала по сцене на мотоцикле или надоедала нам каким-либо ещё образом. В любом случае, это не были высокие отношения, из-за наркотиков она потеряла почку. Она даже начала терять зрение и слух. Тем не менее, годы спустя, я узнал, что она смогла изменить себя. Она избавилась от зависимости, уверовала в Бога, стала священником и сменила своё имя обратно на то, которое дала ей мать — Дэниз Уилльямс (Denise Williams) [63] Странно, что Никки называет фамилию «Уилльямс», т. к. настоящее имя Вэнити — Дэниз Катрина Мэттьюс [Denise Katrina Matthews] .

Теперь я на самом деле остался один. У меня не было никакой подруги, моя бабушка умерла, мой папа, вероятно, тоже был мёртв и я не общался со своей мамой. Так что я был единственным в группе без семьи, подруги, жены и каких-либо планов на будущее, но я был слишком "под кайфом", чтобы придавать этому хоть какое-то значение. Что касается музыки, я еле вытянул последние два альбома, которые я написал. А как же успех, спросите вы? Не было никакого успеха. Критики презирали нас. Я ощущал себя «МакДональдсом» рок-н-ролла: моя жизнь была одноразовым продуктом. Употребите меня и выбросьте.

После шести месяцев тура «Girls» мое существование распалось на отдельные события, где каждый момент, который остался у меня в памяти, был связан с наркотиками: я выходил на сцену, чтобы обдолбаться, я возвращался за кулисы, чтобы обдолбаться ещё больше, я тратил все свои суточные на покупку дури и я отправлялся в каждый новый город только для того, чтобы узнать, нет ли там ещё каких-нибудь неизвестных мне наркотиков. Героин, кокс, фрибэйс, «Джек» и «зомби пыль»: вот то что управляло моей жизнью в течение года. И, подобно любым скверным отношениям, чем дольше они оставались в моей жизни, тем более несчастной и неконтролируемой она становилась.

Вскоре все уже знали, что происходит: однажды ночью после шоу мы возвратились к нашему самолёту и на стекле кабины пилота нашли записку от Стивена Тайлера и Джо Пэрри из «Aerosmith», в которой говорилось, что мы "горим и падаем", что им это знакомо и они могли бы помочь нам справиться с этим. Несмотря на то, что когда-то мы боготворили их, теперь мы просто посмеялись над ними, проигнорировали их предостережение и продолжали “гореть и падать”.

Непосредственно перед тем, как мы отправились в Японию, в Лос-Анджелесе произошло землетрясение. Накануне этого я три дня подряд был под кайфом, и, когда я спешно покидал дом, единственной вещью, которую я прихватил с собой, была моя фрибэйс-трубка. Настолько это было важным для меня в тот момент. Я даже не взял ключи от своего дома, и мне пришлось ломать боковую дверь, чтобы снова попасть внутрь. Я знал, что качусь вниз по спирали. Но я не понимал, как низко я нахожусь на самом деле, пока мы не начали наш второй тур по вежливой и цивилизованной Японии, где наши проделки заставили нас выглядеть подобно клоунам на похоронах.

По дороге из Осаки в Токио на сверхскоростном пассажирском экспрессе у Томми и у меня случился сверхмощный приступ собственного альтер эго под названием «Близнецы Террора». Под действием волшебной «зомби пыли» мы чувствовали себя более мощными, чем несущийся сверхскоростной экспресс. Способные поглощать длинные дорожки кокса одним единственным вдохом, мы обладали способностью рентгеновского видения, которое позволило нам обнаружить и уничтожить каждую бутылку сакэ, находившуюся в поезде. Мы бегали взад и вперёд по проходам между сидениями, спасая мир, проливая виски и опрокидывая пончики с сахарной пудрой на наших главных противников — на ту совокупляющуюся парочку суперзлодеев — Эми и Мика (или, как мы предпочитали их называть, «Иона и Кит»).

“Надо было поубивать вас всех ещё в ту войну”, внезапно заорал Томми. Мы схватили бутылки с сакэ и устроили некоторым пассажирам искупительное омовение. Томми был в стадии костюма — смесь Индианы Джонс с Доминатрикс. Пока он бегал по проходам, никто не мог видеть его тело, а только низко надвинутую на глаза шляпу, плотно облегающие руки перчатки и пальто, тянувшееся за ним словно шлейф некоего ангела мести, сотканный из джинсовой ткани, кожи и кокаина.

Наш японский промоутер, господин Удо, был в ужасе. “Вы должны успокоиться”, серьезно сказал он нам. “Пошёл ты”, крикнул я, схватил бутылку «Джека» и бросил в него. «Ракета» не прошла даже близко к намеченной цели. Вместо этого она угодила в испуганного жителя пригорода, который рухнул на пол с кровью, сочившейся из его головы.

Господин Удо даже не повёл бровью. “Я хочу для вас кое-что сделать”, сказал он спокойно. “Но сначала вы должны сесть”.

Я сел обратно на своё место, и он надавил своим большим пальцем на заднюю часть моей шеи. Поток какой-то жидкости или крови побежал по всему моему телу, и я резко обмяк в своём кресле совершенно умиротворённый. Вся моя сверхэнергия мгновенно улетучилась. Затем господин Удо подошёл к Томми и сделал ему то же самое. Сидя там, мы поняли, что всё это выглядело отнюдь не смешно. Мы действительно всех огорчали, особенно Мика, который, похоже, был готов уйти от нас в любую минуту. Это был почти конец тура, и нас всех уже тошнило от выступлений. Не от концертов, а от самого шоу, где я и Томми были «Близнецами террора» — парочка кретинов, не способных развлечь никого, кроме самих себя.

Когда мы сошли с поезда в Токио, нас встречали тысячи фанатов. Я пошёл поприветствовать их, но вдруг откуда-то появился наряд полиции и направился прямо ко мне. “Никки-сан”, сказал господин Удо. “Вы будете вынуждены проследовать в тюрьму. Вы понимаете это, не так ли?”

“Пошёл ты!”

“Нет, Никки-сан, это не шутка. Вам придётся отправиться в тюрьму”.

Док МакГи попытался вступиться за меня. “Я — его менеджер”, сказал он полицейским, но они повалили его на землю и надели на него наручники.

Затем они строем подошли ко мне и на глазах у всех фанатов сбили меня с ног, надели на меня наручники и посадили в полицейскую машину. Томми бежал следом, цепляясь за полицейских, и кричал.

“Возьмите и меня! Если он идёт в тюрьму, то и я, чёрт возьми, тоже!”

“Нет, нет, нет”, лаял Док, пытаясь выглядеть так, будто контролирует ситуацию, хотя сам он сидел с надетыми наручниками на заднем сидении полицейской машины. “Успокойся. Через час его выпустят”.

Спустя несколько часов они привели Дока и меня к столу сержанта в полицейском участке. На мне были кожаные штаны, высокие каблуки, порванная футболка и косметика. Я был весь потный и всё ещё абсолютно пьяный. Дело было после полуночи, и в помещении было темно, поэтому я снял свои солнечные очки.