Юрий Макаров - Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917

У нас никаких таких разделений не существовало. Офицерское собрание было одно, общее для всех. А потому всякое различие между офицерами было бы чисто искусственным и вызывало бы только зависть, недовольство и рознь. Все же нашлись и у нас люди, которые пытались провести в жизнь нечто подобное. Среди этих немногих фигурировал и Ванечка.

Свой 1-ый батальон Ванечка получил в 1904 году. В Российской истории это был год чреватый. Год перелома. В этот год, впервые со времен Пугачева, зашаталась и дала трещину по всему фасаду огромная, но не слишком прочная храмина старой дворянско-помещичьей России. «Дерзкий враг в темную ночь осмелился напасть на нашу твердыню». (Первые слова царского манифеста по случаю объявления войны Японии). В малом масштабе «Перл Харбор» был проделан на внешнем рейде крепости Порт-Артур. Подошла революция 5-го года. Беспорядки на фабриках и заводах, студенческие волнения… По улицам манифестации с красными флагами. Наша власть красного флата боялась как огня. К выражениям народных чувств, кроме верноподданнических, в старой России не привыкли.

По всей стране прокатилась волна забастовок. Забастовки на железных дорогах, на водокачках, на электрических станциях. Государь Николай II, раздираемый советниками, сидел в Царском Селе под крепкой и тогда еще верной охраной и в мятежную столицу показываться не дерзал.

Вечером 13-го октября осада Технологического института. На площади полуэскадрон Конной Гвардии с рыжим поручиком Фроловым палашами, преимущественно плашмя, разгоняет толпу. В числе пострадавших приват-доцент Тарле. Санкт-Петербургским диктатором назначен конногвардеец генерал Дмитрий Трепов, который расклеивает по городу объявление, что: «войскам приказано действовать беспощадно, холостых залпов не давать и патронов не жалеть». Последняя фраза о неэкономном расходовании патронов, хотя и энергичная, но не так чтобы слишком удачная, обошлась впоследствии бравому генералу дорого.

Манифест 17 октября, по которому Российское государство получило хотя и «куцую», но все же конституцию.

Новые толпы с красными флагами на улицах, и хотя конституция разрешает «свободу собраний», войскам велено в толпу стрелять. Генерал Трепов опять приказывает «патронов не жалеть». Премьер-министр граф С. Ю. Витте в тот же самый час звонит по телефону командирам полков и просит их «щадить русскую кровь».

Ноябрь проходит относительно спокойно, но уже с начала декабря ползут слухи о готовящейся всероссийской железнодорожной забастовке. И, наконец, 9-го декабря разражается вооруженное восстание в первопрестольной столице Москве.

Во главе своего 1-го батальона Ванечка съездил в Москву. К его большому удовольствию, — он не любил волнений, — распоряжаться ему там ничем не пришлось. Всем парадом командовал динамический и сангвинический командующий полком, полковник Мин. Ванечка довольно хладнокровно гулял по Пресне и по Горбатому мосту. В него стреляли из-за баррикад и из окон и прострелили ему воротник на пол-сантиметра от сонной артерии. Как и некоторые другие, Ванечка оказался «обстрелян», что для военного всегда составляет немалое преимущество.

В 1906 году в Российской армии подуло свежим ветром. Переменилось высокое начальство. Наехали генералы с Дальнего Востока, герои Японской войны. Первую гвардейскую дивизию получил генерал Лечицкий.

Для командира 1-го батальона Л.-Гв. Семеновского полка полковника фон Эттера генерал Лечицкий был столь же чуждое и непонятное существо, как и Семеновские солдаты, все эти Остапчуки, Еременки, Сидоренки и т. п. С той лишь неприятной разницей, что Ефименки стояли перед ним, полковником фон-Эттером, смирно, а тут ему приходилось стоять смирно перед неизвестно откуда взявшимся маленьким генералом, с седыми усами и с царскими вензелями на погонах. Как и следовало ожидать, у полковника фон-Эттера с генералом Лечицким сродства душ не оказалось. Как-то раз, по обыкновению нежданно-негаданно, приехал Лечицкий в 1-ый батальон, в Е. В. роту. По счастью к приезду начальника дивизии ротному командиру случилось быть в роте. По еще большему счастью, батальонный командир Эттер сидел в это время в Собрании. За ним спешно послали. В роте идут занятия. Приготовительные к стрельбе упражнения. Берут на изготовку стоя, с колена, и ложатся на соломенные маты. Лечицкий присматривается и его зоркий солдатский глаз замечает какую-то неправильность.

— Возьми на изготовку с колена… Не так… Зачем ты делаешь это движение? Так тебе заряжать неудобно… Как ты будешь заряжать?.. возьми ты… Нет, опять не то…

Перебрали десятка полтора лихих учителей, унтер-офицеров и ефрейторов. Все делают одинаково. Делают точно так, как учили в Учебной команде и как делают во всем полку. Командир Е. В. роты, бравый капитан Максимильян Цвецинский, по прозвищу «Макс», бывший фельдфебель Пажеского корпуса и сам бывший начальник Учебной команды, вежливо, но твердо вступает с начальником дивизии в спор. Спорить о службе с Лечицким было можно. Наконец, потеряв терпение, «Макс» снимает сюртук с флигель-адъютантским золотым аксельбантом, и, оставшись в белой рубахе, сам берет винтовку. Становится смирно на мате, затем молниеносно выкидывает винтовку вперед и в мгновение ока оказывается стоящим на правом колене.

— Вы это прекрасно сделали, капитан, но это опять не так… Вы все делаете одно лишнее движение. Очевидно, весь полк придется переучивать.

Во время этого спора Эттер стоит рядом с пристойно скучающим видом и не проронив ни одного слова.

Лечицкий к нему:

— Вы что скажете, полковник? Вы сами видите, что делать прием так, как я показываю, гораздо удобнее…

Эттер молчит.

— Вы сами когда-нибудь стреляли с колена?

С высоты своего роста Эттер любезно-удивленно смотрит на маленького Лечицкого и со своим петербургско-английским акцентом цедит:

— Я, Ваше Прев-во, с колена… Никогда.

После этого короткого, но выразительного разговора, отношения между генералом и полковником установились твердо и навсегда. Останься у нас Лечицкий дольше, аттестацию на командира полка он бы Эттеру не пропустил. К сожалению, через год Лечицкому дали повышение, а следующий начальник дивизии Мрозовский, старший офицерский состав своих полков знал плохо.

После разговора с Лечицким Эттер еще года два прокомандовал батальоном и наконец, в 1910 году получил 5-ый Гренадерский Киевский полк, со стоянкою во граде Москве.