Сергей Чуркин - Спецслужбы России за 1000 лет

К вечеру 16 мая 1606 г. подготовка к перевороту была завершена. В Москве сосредоточились вооруженные сторонники заговорщиков, в столицу никого не впускали и не выпускали. Дома, в которых ночевали прибывшие на свадьбу Лжедмитрия I и Марины Мнишек иноземцы, отметили условными знаками. Караул наемников численностью в 100 человек, несший службу у царского дворца, получил от имени Лжедмитрия приказ разойтись по домам. На посту осталось, по разным данным, от 30 до 50 человек.

В четвертом часу утра (это время часто называют часом переворотов) 17 мая 1606 г. колокольный звон возвестил о начале «восстания». Все ворота Кремля были блокированы войсками мятежников, а Спасские ворота захвачены; через них заговорщики проникли на территорию царского двора. Василий Шуйский обратился к своим сторонникам с призывом идти на «злого еретика» во имя Божье. П. Басманов, пытавшийся защитить царя, погиб от руки возвращенного тем из ссылки М. Татищева. Стрельцы внутреннего караула, не участвовавшие в заговоре, взяли Лжедмитрия I под охрану и отогнали мятежников, но последние пригрозили истреблением стрелецких семей в слободах, а Мария Нагая во всеуслышание объявила, что царь – не ее сын. После этого самозванца выдали толпе, убившей его: открытый суд над ним мятежным боярам был невыгоден.

На улицах Москвы звучали призывы: «Смерть ляхам!» В результате мятежа было убито свыше тысячи иностранцев. Избежать смерти смогли только те, кто, как Вишневецкий со своим отрядом, храбро оборонялся или своевременно бежал из Москвы. Послов других иностранных дворов заговорщики заранее взяли под защиту, выделив для их охраны 500 стрельцов. Иностранные наемники на русской службе практически не пострадали, поскольку сумели не только организованно отойти из Кремля, но и наладить серьезную охрану и оборону мест своего проживания. Попытки толпы поживиться получили сильный отпор. Вообще говоря, иностранные полки быстро оставили в покое, надеясь сохранить для нового государя в качестве союзников. Некоторые из иностранных офицеров впоследствии вернулись на родину, офицеры охраны К. Буссов и Я. Маржерет опубликовали воспоминания.

После удачного завершения заговора тело самозванца сожгли, пеплом зарядили пушку и выстрелили в сторону Польши, как бы символизируя конец обмана. Некоторые представители духовенства предупреждали бояр о пагубности глумления над прахом, предрекая грядущие несчастья, но их не послушали. Мятежники не предусмотрели всех негативных последствий своих вероломных действий. Боярский заговор отнюдь не способствовал единению народа, разделившегося на многочисленные группировки приверженцев того или иного «царя» или претендента на царство. Интересы общества в очередной раз были принесены в жертву личным амбициям представителей российской правящей элиты.

19 мая на Красной площади сторонники Шуйского «выкрикнули» его новым русским царем. Впоследствии они стремились представить это «избрание» общенародным делом.

Понимая незаконность захвата власти, Шуйский предпринял активные меры для создания своего положительного образа. Первым шагом в этом направлении стало некоторое ограничение его полномочий. Во-первых, царь не мог никого лишить жизни без приговора Боярской думы. Во-вторых, отменялась практика преследования всего рода (семьи) за проступок одного его члена в делах политических. В-третьих, было обещано не давать веры доносам без расследования и наказывать доносчиков за несправедливые наветы. Нет сомнений в том, что ограничения были приняты под давлением московских вельмож в обмен на поддержку в заговоре против Лжедмитрия I и что они служили боярам страховкой от возможных репрессий со стороны более удачливого сообщника. Однако Шуйский не собирался терпеть рядом с собой бывших соратников: уже в июле многих из них отправили в почетную ссылку. Князь Рубец-Моссальский был назначен воеводой в Карелию, боярин Салтыков – в Иван-город, боярин Бельский – в Казань, князь Шаховской – в Путивль.

Приняв присягу, Шуйский начал рассылать грамоты с одной целью – доказать законность замены предыдущего царя Дмитрия царем Василием. Выстраивалась следующая цепь доказательств: свергнутый царь был самозванец; Шуйский же имеет права на престол, так как избран законно. Грамоты отправлялись от имени самого Шуйского, бояр и инокини Марфы (Марии Нагой). Особый упор делался на справедливости обоснования боярского переворота. В одной из грамот говорилось, что Лжедмитрий I намеревался вывести за город наиболее известных бояр, дворян и думных людей под предлогом военных учений и там их «побить». Как мы видим, в этой грамоте боярская «революция» представлена в качестве превентивного удара, нанесенного с благородной целью спасти жизнь «уважаемых» людей от «проклятых ляхов».

Одним из доказательств самозванства Лжедмитрия I стали канонизация «истинного царевича» Дмитрия и торжественный перенос его мощей из Углича в Москву в июне 1606 г. Религиозный обряд использовали как средство политического убеждения россиян в правоте нового царя.

Однако меры, предпринятые правительством Шуйского, особого успеха все же не возымели. Слишком одиозной была личность нового царя, неоднократно менявшего свою позицию; словам Марии Нагой также не очень доверяли. Старшинство рода Рюриковичей потеряло свое значение в глазах народа, и воцарение Шуйского могла оправдать только поддержка Земским собором. Вернемся к событиям 19 мая. Легитимному способу получения власти Шуйский предпочел «выкрикивание» на площади. Захватив московский трон насильственным путем, он придал новый импульс самозванству, бунтам и междоусобицам; масштабы гражданской войны в его царствование значительно возросли.

Уже в июле 1606 г. в Москве начались мятежи, к которым подстрекали Нагие и их родственник боярин Шереметев. Волнения охватили весь юго-запад России. Воевода Путивля Шаховской объявил жителям, что московские «изменники» убили не Дмитрия, а «немца» и что настоящий сын Ивана Грозного скрывается в Северской земле. Это послужило сигналом к бунту в тех же городах, что и при Лжедмитрии I; население ожидало нового самозванца, личность которого уже не играла никакой роли. Желание свергнуть ненавистного московского царя овладело массами и стало доминирующим политическим лозунгом, объединившим не только разные социальные слои, но и прежних непримиримых врагов. Ярким примером сотрудничества различных политических сил стало движение, в недавнем прошлом называвшееся крестьянской войной под руководством И. И. Болотникова. Доля истины в этом названии есть.

Иван Исаевич Болотников, первым возглавивший в 1606 г. вооруженную борьбу против Василия Шуйского, – действительно выдающаяся личность. С юных лет он – профессиональный воин (его считают боевым холопом князя А. А. Телятевского), одно время казаковал на Дону и Волге, стал атаманом. Попал в плен к татарам, был продан в рабство на турецкие галеры, после освобождения европейцами через Венецию и Германию попал в Польшу, что называется – в нужное место и в нужное время. В Самборе Болотников, вызвавший подозрение как русский, был задержан и доставлен к человеку, который назвался царем Дмитрием. В роли «государя» выступил М. Молчанов, один из приближенных Лжедмитрия I, непосредственный участник ликвидации семьи Бориса Годунова. На наш взгляд, участие в ликвидации и тот факт, что Молчанов сумел ускользнуть из Москвы в ночь переворота, позволяют сделать предположение о его причастности к секретной службе Лжедмитрия I или о наличии прекрасной сети информаторов, предупредивших его о заговоре. Известно, что по пути в Речь Посполитую он распространял слухи о спасении самозванца. Вероятно, этот человек задолго до названных событий проводил в Самборе работу по поиску приемлемой кандидатуры на роль «царя Дмитрия» и параллельно вербовал сторонников будущего московского «государя». Болотников, который произвел на Молчанова выгодное впечатление, был послан в Путивль и назначен «большим воеводой» царя Дмитрия.