Ярослав Тинченко - Белая гвардия Михаила Булгакова

Командующие обеих армейских группировок противников направились в городскую Думу, где и встретились для проведения переговоров. Оба они оказались… немцами. Украинской группировкой командовал австриец генерал- хорунжий Антон Краус, белогвардейской — генерал-лейтенант российской армии немецкого происхождения Николай Эмильевич фон-Бредов (двоюродный брат последнего, тоже фон-Бредов, в немецкой армии в чине генерала командовал дивизией). Этим фактом были поражены не только киевляне, но и бойцы обеих армий. Шутили, что два немца на немецком языке решали судьбу славянского Киева. Пока шли переговоры, на Крещатике, возле городской Думы собралась громадная толпа киевлян. С одной стороны улицы стояли приверженцы Украинской республики, с другой — белогвардейской России. Оба лагеря испытывали враждебные чувства по отношению друг к другу. Над Думой развевались украинский и российский флаги.

Наступила неожиданная развязка. Проходившие мимо Думы запорожцы сорвали российский флаг и бросили его под копыта коня командира Запорожского корпуса полковника В. Сальского (кстати, киевлянина). В ответ с противоположной стороны улицы гвардейскими подразделениями белогвардейцев был открыт огонь. Переговоры были сорваны и Бредов приказал разоружить все прибывшие в Киев украинские части. Несколько батальонов галичан без сопротивления сдали оружие. Запорожцы же отступили на окраины города. В скором времени Петлюра приказал отступать от Киева вовсе: по тылам украинской армии в сторону города двигались с побережья Черного моря отрезанные от своих красные войска. Их прорыв грозил разрывом украинских армий. Таким образом, части УНР занимали город всего один день. Они и были десятой властью.

С 19 августа 1919 года (с 1 сентября по отмененными белыми новому стилю) Киевом правила одиннадцатая власть — белогвардейцы, вытеснившие украинские войска из города. Свое воцарение они отпраздновали традиционным образом: поиском и уничтожением оставшихся в городе советских чиновников. Были расстреляны несколько офицеров за службу в Красной армии, а также несколько мелких обывателей за то, что якобы служили в ЧК. На окраинах под видом поиска большевиков были произведены еврейские погромы. Весь город содрогался от газетных статей и сведений, поступавших с Елизаветинской улицы. Здесь с первых же часов воцарения одиннадцатой власти началось исследование дома Бродского, домов, где жили чекисты и Генерал-губернаторского дворца. Были обнаружены десятки безвинно замученных киевлян, тела многих из которых из-за нанесенных при пытках увечий стали не опознаваемыми.

Через несколько дней после занятия города белыми вновь стала выходить популярная газета Виталия Шульгина "Киевлянин", которую жители не видели с весны 1918 года. За газетой стояли длиннейшие очереди, и многие с этим событием связывали надежды на скорую стабилизацию положения. Впрочем, не все было так гладко, как хотелось. В город явилась и контрразведка, которая стала активным образом выискивать и арестовывать жителей, заподозренных в службе у большевиков. Эта контрразведка была далеко не безупречной организацией. Некоторые бывшие ответственные работники большевиков покупали себе свободу и даже получали разрешение занимать административные должности, на которых они находились при красных. Была у контрразведчиков и одна чисто чекистская черта — арестовывать немногих оставшихся в живых состоятельных граждан с целью получения выкупа.

Достаточно сурово белогвардейцы обошлись и с бывшими российскими офицерами, находившимися в Киеве. Как известно, белогвардейская армия в то время еще продолжала официально именоваться Добровольческой. И действительно, в 1918 году она еще была таковой и комплектовалась по принципу добровольчества. В 1919 году армия стала проводить мобилизации, а также вливать в свои ряды пленных красноармейцев. Мобилизуемое офицерство в занятых белыми районах коренным образом отличалось от добровольческого офицерства 1918 года. Особенно это стало понятно после занятия белыми Харькова, где поступавшие в армию офицеры не были проникнуты Белой идеей. После Харькова командование Добровольческой армии отбросило старый принцип комплектования. Теперь все киевские офицеры (а их опять набралось в городе несколько тысяч) сначала были обязаны пройти регистрацию, причем записывали офицеров в алфавитном порядке. Эта регистрация была занятием крайне утомительным, поскольку за первые три дня смогли получить свои регистрационные карточки лишь те офицеры, фамилия которых начиналась на букву А.

Но регистрацией дело не заканчивалось, после нее офицер был обязан с послужным списком, документами старого времени и автобиографией явиться в Реабилитационную комиссию, где решалась его дальнейшая судьба. Если документы удовлетворяли комиссию, то офицер получал право поступить в. Добровольческую армию. У большинства офицеров старых документов не осталось, кроме того, многие из них, чтобы прокормить семью, при большевиках служили на разных работах (в основном — подсобного характера). Этим офицерам приходилось после Реабилитационной комиссии поочередно посещать контрразведку (которая выясняла характер службы данного офицера у большевиков), военную судебно-следственную комиссию (которая давала юридическое заключение) и военно-полевой суд (выносивший окончательное решение). И во все эти инстанции стояли длиннейшие очереди. Пикантность ситуации заключалась в том, что в большей части выше перечисленных учреждений работали офицеры, которые также оставались в Киеве при большевиках. Так, Реабилитационная комиссия комплектовалась из бывших преподавателей Киевских красноармейских командных курсов, тех самых, воспитанники которых (и А. Гайдар в их числе) оказали отчаянное сопротивление белым на подступах к городу. За этих преподавателей, которых, в общем-то, стоило расстрелять, поручился сам командующий войсками Киевской области генерал A.M. Драгомиров. Поэтому они и попали в Реабилитационную комиссию. Посещать различные инстанции были обязаны не только офицеры, но и юнкера, а также военные чиновники, к которым приравнивались военные врачи. Таким образом, в этих очередях, по логике вещей, должны были стоять и братья Булгаковы — Михаил и Николай.

А на Подоле и Куреневке гарцевала выкинутая когда-то из города восьмая власть. В Киев собственной персоной со всею бандой явился атаман Струк, которого белогвардейцы приняли к себе на службу. Его отряд был переименован в "Малороссийский конный полк", а сам Струк стал полковником. Первым делом новоявленный деникинский полк устроил на Подоле еврейский погром. Белогвардейцы были очень смущены, но поделать ничего не могли: киевских офицеров они гоняли по очередям, а части Добровольческой армии были на фронте. Фактически, Струк некоторое время был самой грозной силой в белом Киеве. Все это не способствовало тому, чтобы киевляне оставались в восторге от одиннадцатой власти.