Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

После ужина оба фельдфебеля – Хебештрайт и Томшке, а также старший ефрейтор Шлихт осмотрели нары и поинтересовались, все ли пленные довольны своими постельными принадлежностями, на что, естественно, получили утвердительный ответ. Заодно Хебештрайт сообщил, что в соответствии с распоряжением руководства Шталага IVA в Хонштайне, которому мы административно подчинялись, и приказом начальника Каменц-ского гарнизона «хозяином» нашей рабочей команды стал комендант соседнего военного городка, носящего имя Адольфа Гитлера. В его казармах дислоцировался запасной танковый полк с входящими в его состав экипажами, с мотострелками и противотанковыми артиллеристами, а также солдатами других родов войск. Почти все они – бывшие раненые, которые находятся там временно, – до окончательного выздоровления и возвращения на фронт. Нам предстоит работа в этом городке: на железнодорожной станции Каменц-Северная выгружать из поездов и складировать прибывающие в разобранном виде стандартные деревянные бараки и отправлять эти бараки заказчикам. Предстоит также засеять свободные участки овощами и ухаживать за ними, устраивать водоемы для тушения пожаров, прессовать сено, заниматься уборкой территории и т. д. Мы будем также выгружать на вокзале продовольствие и доставлять его на грузовиках в военный городок.

Закончив рассказ, фельдфебель заявил, что, поскольку рабочая команда, сохранив свой номер 1062, значительно уменьшилась, отпала необходимость иметь в ней двух штатных переводчиков, да и один переводчик будет одновременно старшим команды пленных. И этим человеком фельдфебель назначил меня – бывшего студента, умеющего не только говорить, но и писать по-немецки.

Разумеется, я должен был согласиться, но попросил, чтобы обе эти обязанности я мог совмещать с выполнением физических работ, которыми будут заниматься все товарищи, так как мне не хочется иметь никаких привилегий.

В связи с этим эпизодом не могу не отметить, что 3 апреля 1986 года в ГДР в областной газете «Саксонская газета» Рудольф Магер опубликовал статью, посвященную 20-летию общины деревень Цшорнау-Шидель округа Каменц, в которой упомянул, что «в Цшорнау находился лагерь советских военнопленных, где функции переводчика выполнял москвич Юрий Владимиров… бывший год назад официальным гостем общины Цшорнау-Шидель». Автор назвал меня доктором наук, поскольку ученая степень кандидата технических наук в странах Запада соответствует степени доктора наук.

…Теперь уже бывший первый переводчик Саша подошел ко мне, пожал руку и сказал, что «у него наконец гора упала с плеч». А после ужина с радости от такого облегчения он спел очень популярный до войны романс Бориса Фомина на слова П.Д. Германа «Только раз», где был такой припев: «Только раз бывает в жизни встреча, только раз судьбою рвется нить, только раз в холодный зимний вечер мне так хочется любить». И кстати, Саша потом пел его очень часто. Жаль, что у нас тогда не было гитары, чтобы аккомпанировать Саше.

…Естественно, у меня, назначенного старшим рабочей команды, возникли к фельдфебелю организационные вопросы. Надо было уточнить, сколько человек посылать на кухню, поскольку количество едоков уменьшилось. Фельдфебель сказал, что будет достаточно, чтобы работали три человека. Вместе с одним из двух уборщиков они обязаны привозить обед на телеге на те рабочие места, которые окажутся далеко от лагеря. А если пленные будут работать близко, то они должны приходить на обед в лагерь. Иван Уваров оставался работать на немецкой кухне. Маляр и два столяра оказались больше не нужными, но портной и сапожники продолжали работать на прежних местах. Количество уборщиков в лагере сократилось.

Я объяснил фельдфебелю, что для выноса параши и других работ в гараже буду выделять по очереди трех дневальных и список вывешу на стене. Из числа дневальных исключу только пожилых пленных, работников кухни, обоих уборщиков, сапожников и портного. Сам буду дневалить вместе со всеми.

Составление списка дневальных заняло у меня почти три вечера и часть выходного дня. Эта работа оказалась достаточно сложной. Надо было выяснить фамилии и инициалы всех пленных, записать длинные личные номера, а затем составить список в алфавитном порядке. Список я написал черными чернилами, каллиграфическим почерком на двух листах плотной белой бумаги, которую для меня где-то достал сорб Николай Билк. Когда я вывесил список, все товарищи собрались около него. Потом подошли оба фельдфебеля, разогнали людей и внимательно рассмотрели мою работу. В понедельник при утренней поверке Хебештрайт публично похвалил меня за этот список. Список дневальных мне приходилось писать неоднократно, так как личный состав рабочей команды постоянно менялся. А последний список, сделанный в марте 1945 года, хранится у меня до сих пор – я снял его со стены, когда 20 апреля команда навсегда оставляла лагерь. И этот список мне очень помог при написании данных воспоминаний.

Жизнь в рабочей команде при значительно меньшем количестве людей пошла совершенно по-другому. Прежде всего, стали спать почти по-человечески. По утрам и вечерами мылись мылом, хотя и плохим. Перестали ходить небритыми или с плохо выбритыми лицами. Многие чистили зубы порошком. Начали обзаводиться домашними туфлями – пантофелями, прося изготовить их столяров и сапожников или делая их самостоятельно. При обнаружении любой небрежности во внешнем виде Хебештрайт мог наказать пленного плеткой или просто своим увесистым кулаком.

Фельдфебель каким-то образом добился, что мы стали получать картофель и кольраби больше положенной нормы. Нам стали давать нормальный черный хлеб, как для немцев – гражданских и военных. В супы добавляли больше крупы и мяса. Люди почувствовали себя веселее и увереннее. Молодежь начала заглядываться на женщин и подшучивать по этому поводу друг над другом.

В середине апреля мы были направлены на работу на товарную станцию, где складировали поступавшие в разобранном виде бараки. На площадке нас встретил еще далеко не старый, красивый, но с надменным лицом начальник хозяйственной части военного городка и главный распорядитель работ на товарной станции. Он был типичный ариец – в белой сорочке и хорошо выглаженных серых брюках навыпуск, в модных коричневых полуботинках. За ним стоял пожилой кареглазый и близорукий немец в очках и рабочей спецовке.

Фельдфебель поздоровался с ними и заговорил с первым из них, называя его господин Штайнорт. Тот смотрел на нас, советских военнопленных, как на недочеловеков или людей второго сорта. Оказалось, он был одним из руководителей местной нацистской партийной организации в Каменце. На правом лацкане пиджака Штайнорта красовался круглый со свастикой значок члена нацистской партии NSDAP.