Феликс Чуев - Ильюшин

«Но в Указе о награждении создателей самолета Ил-2 вы не найдете фамилии главного конструктора мотора, – говорит А.А. Микулин. – Когда мои сотрудники позвонили в наркомат и спросили, в чем дело, им ответили: „Машинистка пропустила!“ Эта ошибка машинистки не исправлена до сих пор, так же, как и не снят с меня строгий выговор за перерасход средств, которые пошли на внеплановый двигатель для штурмовика Ил-2. А он оказался самым нужным. Оригинально! – смеется академик Микулин. – Это была месть наркомата за то, что я сделал мотор, который они „зарезали“.

Микулина не любили еще и за то, что он, указывая пальцем на неугодного чиновника, мог заявить: «Товарищ Сталин, этот мне мешает работать!»

После таких слов «этот» больше не мешал Микулину, как, впрочем, и никому уже не мешал...

«А потом я еще построил двигатель АМ-42 для Ил-10, в поддоне клапана. Оказалось, что этот двигатель вообще творил чудеса! А мне говорили, что, пока они живы, не пустят его в серийное производство», – добавляет Микулин.

Да и сам-то Ильюшин, оказывается, не так-то просто получил первую звезду Героя Социалистического Труда. Вот что говорит А.С. Яковлев:

«...Не любивший его наш нарком, даже после того как штурмовики Ил-2 прекрасно себя зарекомендовали на фронте, не торопился с представлением Ильюшина к званию Героя Социалистического Труда. И этой высокой, вполне заслуженной награды, своей первой Золотой Звезды, Сергей Владимирович был удостоен помимо и неожиданно для наркома по непосредственному указанию Сталина».

Читаю грамоту Президиума Верховного Совета СССР от 25 ноября 1941 года:

«За Ваши исключительные заслуги перед государством в области создания новых типов боевых самолетов...»

«Часто меня вызывали в Кремль, в том числе и поздним вечером, – вспоминал Ильюшин. – Москва тогда была полностью затемнена, добираться до Кремля было нелегко. И от вызова до моего появления в ГКО проходило более часа. Это заметил И.В. Сталин, и нарком Шахурин получил распоряжение: „Переведите Ильюшина ближе к Кремлю и дайте машину!“

В тот же день Сергея Владимировича поселили в гостинице «Москва»...

Что же все-таки движет человеком? Тщеславие? Желание сделать карьеру? Может быть, и это. Иначе как бы ты ни был одарен от природы, ничего из тебя не выйдет. Но, однако, нужно еще любить свое Отечество, чтобы не только ты, а твоя страна была первой. Для конструктора это важно. Тем более для авиационного. Тем более в ту эпоху.

Человек, не получивший Государственную премию, тоже может быть счастливым человеком, если его не выдвигали на эту премию и он о ней не беспокоился. Но когда поощряют творца, он творит еще лучше. А коли возвысят бездаря... Подними на вилы дерьмо, оно потечет. Да и награды не к пиджаку даются, а к совести. Так повелось, что награда присуждалась не только потому, что ты действительно герой, но и чтобы подчеркнуть, что именно это нужно считать героизмом и поощрять именно это. «Вперед за орденами!» – было шутливым кличем не одного поколения.

Однако летчиком нельзя стать по блату – разобьешься...

И у авиаторов не было погони за наградами, а было даже внешнее пренебрежение к «побрякушкам»...

Летчики Великой Отечественной... Красивые, волевые, воистину мужские лица. Мальчишки казались намного старше своих лет.

В первые дни войны ворошиловградские курсанты, освоив бомбардировщик СБ, рвутся на фронт. Кого поздоровей уже взяли в сформированные бомбардировочные полки.

«Я же не отличался ни внешним видом, ни мощью, – вспоминает Главком ВВС маршал авиации Александр Николаевич Ефимов. – Осталось нас несколько человек, ожидали своего часа».

И вот в Ворошиловграде появился Ил-2. Авиаторы есть авиаторы, все незнакомое привлекает, бросились к самолету.

Возник молодой пилот, чуть постарше курсантов. Они слыхали, что есть такой самолет, но никогда не видели. Летчик куда-то перегонял машину, его обступили, и он стал рассказывать про штурмовик. Никогда не видели курсанты, чтобы весь корпус был из брони – металлической и стеклянной. А летчик, чтобы окончательно добить «салаг», вытащил наган – и по самолету! Пуля взвизгнула, и только малая отметина осталась на кабине. Вот это да, вот бы полетать на таком самолете, вот бы повоевать! Тогда так думали. «Хищный нос, могучие плечи, лавина огня, заключенная в бомболюках, патронных ящиках пушек и пулеметов, в зарядах реактивных снарядов. Он впечатлял не только своей воинственной внешностью, но и солидностью, такой, можно сказать, монументальной прочностью. Особенно импонировала нам кабина, закованная в прозрачную и стальную броню. После того как усядешься в такую кабину, закроешься сверху бронированным колпаком, чувствуешь себя загороженным от всех опасностей... Ил-2 всем своим существом располагал к бою, звал в атаку», – говорит А.Н. Ефимов.

Штурмовик улетел, а курсантов вскоре эвакуировали в Уральск, и 16 из них стали переучивать на Ил-2. Учебных машин не было, и приходилось тренироваться на одноместном, боевом.

Самолет освоили, приехала государственная комиссия принимать зачет: полет в зону и два полета по кругу. Ефимов слетал в зону, а на первом полете по кругу, когда высоты было метров 50, отказал мотор. Пришлось садиться прямо перед собой в степи. Плюхнулся, сшиб стог сена, разбил бровь. Почти как в свое время у Ильюшина. Вылез на плоскость, снял шлемофон, кровь бежит по лицу. А уже навстречу мчится «Виллис», и в нем стоит начальник училища Кравцов.

– Ну как, сынок, еще летать будешь? – спрашивает.

– Конечно, буду!

– А на фронт хочешь?

– Хочу!

Приехали на старт, замазали йодом ссадину, и через час курсант Ефимов сделал еще полет по кругу, чем и завершил свое обучение. На следующий день – запасной полк, и очень скоро – на фронт...

На аэродром на По-2 прилетел Ильюшин. Он не раз бывал на фронте, беседовал с летчиками. Сохранились кинокадры военного времени: конструктор вылезает из кабины на плоскость своего штурмовика. Зима, заснеженный аэродром. Ильюшин в летной куртке, шапке. Спрыгивая с крыла на снег, он слегка морщится и что-то говорит. Наверно, то, что в таких случаях скажут большинство русских мужиков, – и взмах рукой. Он так ни разу и не летал на своем Ил-2. Сталин запретил, да и правильно сделал – кто-кто, а Сталин понимал роль и значение личности.

И вот сейчас он идет по зимнему аэродрому. Летчики обступили его. Хвалили машину, но и критику высказывали. Ильюшин ничего не записывал, сразу отвечал.

«Обаятельный человек, – говорит А.Н. Ефимов, – с ним легко разговаривать, настолько быстро располагал к себе, что ему выскажешь то, что другому не скажешь или скажешь не так. Никогда не говорил: „Я решил!“, а соберет нас, летчиков, вокруг себя, и, смотришь, уже придумали какое-то новшество.