Медеу Сарсекеев - Каныш Сатпаев

Утром следующего дня мы проводили его на поезд. Опять было многолюдно на вокзале: пришли руководители города, партийные работники, шахтеры. Стоя у двери салон-вагона, Канеке обратился ко всем провожающим:

— Друзья мои, джезказганцы! Старые добрые друзья! Помните те трудные дни, когда оказалось под сомнением богатство Джезказгана, когда было прекращено финансирование разведки? Помните мои слова, что в недалеком будущем здесь вырастет большой город?.. Теперь вот он, перед вами, Большой Джезказган! Вот руда его. Каждый час отправляются эшелоны. А город! Молодой, красивый, со своим морем. Очень прошу вас, друзья, берегите Джезказган как зеницу ока. Хотя и велики наши богатства, но не беспредельны. Это земля, которая сторицей вознаградит за уважение и любовь к ней! — сказал и, помахав рукой, быстро скрылся в вагоне. Разволновался, видно, последнее слово произнес с трудом.

Мы стояли зачарованные. У всех на глазах слезы. Это была, оказывается, последняя наша встреча с ним. Больше он не приезжал в Джезказган. Сердце его, наверное, чувствовало тогда, что он прощается с нами, со своим любимым детищем — Джезказганом. И слова его прозвучали как завещание».

В личном архиве академика Сатпаева сохранился листок с наказами избирателей своему депутату. Каныш Имантаевич до последнего дня работы держал его под стеклом на письменном столе.

Вот слова этих наказов:

1. Решить вопрос с выделением средств и организацией ботанического сада в Джезказгане, с тем чтобы строительство его началось в 1963 году.

2. Ходатайствовать перед правительством о выделении средств на строительство аэропорта с бетонированной посадочной площадкой.

3. Решить вопрос организации в Джезказгане горно-геологического научно-исследовательского института Академии наук Казахской ССР.

4. Оказать содействие в решении и укомплектовании специалистами проектного института Джезказгангипроцветмет в 1962 — 1963 годах с целью передачи проектирования города и промышленных объектов джезказганскому институту.

5. Ходатайствовать перед правительством об открытии политехнического института в Джезказгане на базе существующего филиала института с последующим выделением средств для строительства специального помещения для института.

Трудно сегодня конкретно определить роль Сатпаева в претворении в жизнь этих пожеланий земляков. Скажем только: ботанический сад Джезказгана существует уже второй десяток лет; аэропорт города принимает современные пассажирские лайнеры; решены вопросы об организации и укреплении научно-исследовательских, проектных и учебных институтов.

Каныш Имантаевич всегда ревностно относился к исполнению своих депутатских обязанностей, за годы пребывания на больших научных и общественных постах у него выработались на этот счет строгие правила. Несмотря на огромную занятость, он всегда принимал производственников и работников полевых партий вне очереди. Неукоснительно соблюдал дни и часы, назначенные для приема избирателей, а приехавших издалека старался выслушать и в неурочное время. Добрая половина личной переписки ученого связана с его депутатскими делами. Первые из этих писем датированы 1936 годом. Тогда он был избран депутатом Карагандинского областного совета от Карсакпайского района. А в 1937 году как посланец джезказганских горняков принял участие в X Всеказахском чрезвычайном съезде Советов по обсуждению проекта Конституции Казахской ССР. Начиная с 1946 года Каныш Имантаевич трижды избирался в Казахстанский Верховный Совет, четырежды в Верховный Совет СССР. Колхозники Карагандинской области, горняки Лениногорска, рыбаки Гурьева, шахтеры Джезказгана называли его имя в числе депутатов в верховный орган власти. Весь Казахстан, от востока до запада, с любовью и доверием отдавал ему свои голоса...

А в 1962 году на первой сессии шестого созыва народного парламента страны Каныш Имантаевич был избран заместителем Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР. И это тоже было выражением доверия к его высокому авторитету ученого и государственного деятеля. Прошло ровно 42 года с того дня, когда юный Каныш был избран членом Баянаульского ревкома...

В тот последний приезд академик сделал серьезное замечание своему преемнику Василию Ивановичу Штифанову, начальнику Джезказганской геологоразведочной экспедиции с 1941 года.

— Вася, ты, видать, уже привык к спокойной, благоустроенной жизни, что-то в последние годы стал равнодушен к работе.

Штифанов, никогда ранее ничего подобного не слышавший от своего учителя, оторопел.

— Ты что, решил, что запасы Джезказгана беспредельны? — продолжал Сатпаев. — При твоем попустительстве горняки здесь делают что хотят. Привыкли снимать сливки. Рудой с сравнительно низким содержанием меди они не желают заниматься. Что за хищничество? А тебя волнует лишь ежегодный рост запасов. Нельзя так, Вася. Если ты в скором времени не узаконишь добычу руды и с малым содержанием меди, то считай, что в скором будущем положение Джезказгана осложнится... Это не бездонная бочка.

Об этом Каныш Имантаевич говорил и раньше — здесь же, в городе, на научной сессии по Большому Джезказгану, состоявшейся в 1961 году.

Из заключительной речи академика К.И.Сатпаева:

«...Говоря о дальнейшем росте запасов меди в районе Джезказгана, мы не можем мириться с теми огромными потерями, которые допускаются сейчас в условиях разработки Джезказганского месторождения. Подобных потерь нельзя допускать, и геологи Джезказгана обязаны всемерно бороться с такими фактами. Между тем, к глубокому нашему сожалению, один из рудничных геологов, И... красноречиво ратовал здесь в защиту выборочной отработки богатых руд Джезказгана. Это очень прискорбная, я бы сказал, даже тяжелая роль для геолога, в особенности для рудничного геолога, если иметь в виду, что ресурсы меди в стране сравнительно ограничены.

В Джезказгане в последние годы с легкой руки Гипроцветмета почему-то стали считать бедным такое содержание меди в руде, которое в настоящее время, по рекомендациям того же Гипроцветмета, на целом ряде месторождений, например на Коунраде и Бозшакуле, принимается не только в качестве минимального, но и даже среднего содержания меди в балансовой руде. В Болгарии, по проекту того же Гипроцветмета, сейчас эксплуатируются медные месторождения со средним содержанием меди всего в 0,4 — 0,5 процента. Как видите, в этом вопросе наблюдается пока что полная путаница. На Джезказгане почему-то считаются сейчас допустимыми большие безвозвратные потери меди при разработке. «Обосновывают» это лозунгом: «Стране нужна медь». Мы тоже хорошо знаем этот лозунг, но считаем, что эту потребность надо обеспечивать путем правильного планирования необходимого объема добычи руды, исходя из реального среднего содержания меди в месторождении и применения прогрессивных методов технологии переработки руды, а не путем «планового» омертвления огромного тоннажа меди в виде безвозвратных потерь в недрах месторождения. Сейчас в погоне за выборочной добычей богатой руды мы теряем в Джезказгане более одной пятой части его медных запасов... Между тем медь ничем нельзя полноценно заменить в технике. Но если уж где и применяют сейчас заменители меди, то это делается вынужденно. Поэтому мы обязаны всемерно и решительно бороться против любых крупных безвозвратных потерь меди...»