Иосиф Линдер - Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб

Накатани закрыл глаза… Все! Поражение. Провал! Упав, он открыл глаза и увидел, что судья не оценил движение русского. Мгновенно вскочив на ноги, Накатани бросился на Степанова, который еще стоял на одном колене.

Японский дзюдоист провел свой излюбленный бросок, но Степанов, падая, перекинул Накатани через грудь и вторично припечатал к татами. Однако решение арбитра свело на нет и это движение Олега. По первому движению победу отдали японцу, вышедшему в финал Олимпиады у себя на родине. А Олег Степанов занял лишь третье место на токийской Олимпиаде, как и трое его товарищей по сборной, доказавших, что дебют советских мастеров борьбы в одежде был удачным.

И хотя позднее судья, допустивший две грубые ошибки, был полностью дисквалифицирован руководством международной федерации и лишен своей квалификации, а кинокадры встречи Степанова и Накатани вошли в сборник лучшей техники борьбы дзюдо, доказывая преимущество советского борца, все это было потом. А в тот момент изменить что-либо в ходе олимпийского турнира по дзюдо было уже невозможно.

Около 6887 г. от с. м. (1378 г. от Р. Х.)

Чагай, слегка согнувшись, стоял лицом к лицу с русом. Они остались вдвоем. Схватка длилась уже долго, оба тяжело дышали. Чагай взмок под панцирем, а на белой рубахе руса кровавые отметины расплывались на мокром от пота полотне. Но рус все так же крепко сжимал оружие, и все попытки Чагая орудовать своим изогнутым мечом и круглым щитом не принесли ему успеха.

Чагай выпрямился – сейчас он знал, как выполнить повеление хана. Хитроумный воин вложил меч в ножны, закинул щит на спину и сказал:

– Рус – сильный воин, рус – смелый воин, рус может идти за Вожу, в Московское княжество. Я расскажу о нем хану. – С этими словами Чагай поклонился и повернулся к русскому воину спиной.

Русоволосый воин тоже поклонился, повернулся, но в это мгновенье тонкое, как шило, лезвие вонзилось ему в спину у верхнего края левой лопатки. Рус быстро обернулся и прежде, чем Чагай успел опустить ему на голову свой страшный меч, глубоко вонзил острие меча в живот ордынца.

Вскоре войско хана Бегича подошло к реке Воже и уже собиралось переправиться через нее, чтобы в очередной раз совершить набег на столицу Московского княжества. Но не успели ордынские передовые отряды добраться до середины переправы, как град стрел обрушился на них из ближайших кустов, а два отряда княжеской дружины ударили с фланга по основным силам хана. Сражение было жестоким и скоротечным. Ордынцы были разбиты наголову, и лишь немногие из них смогли избежать острых русских клинков, копий и стрел.

Через два года хан Мамай, старавшийся в обход законных наследников завладеть ордынским престолом, в ярости от поражения на реке Вожа привел более чем стотысячное войско, укрепить которое должны были войска литовского князя Ягайлы и рязанского князя Василия Хромого. Но перед битвой на Куликовом поле воеводы великого князя Дмитрия Московского, вновь применив нестандартные тактические приемы, вначале не дали союзникам соединиться и тем остановили хана. А затем, дав основному войску Мамая увязнуть во фронтальном сражении, силами засадного полка, до поры скрытого от посторонних глаз, довершили победную атаку. Ордынцы оказались не просто разбитыми, но и рассеянными более чем на пятьдесят верст от места битвы. Было не только положено начало конца тому, что в дальнейшем историками было принято называть словом «иго», – вызванные поражением на Куликовом поле усобицы и перемены в высшем руководстве Орды позволили защитить Русь от беспощадных наездов нового властелина Центральной Азии – Тимура. Но все это было еще впереди…

Воды реки были чисты и прохладны. Русский воин выбрался на берег и устало зашагал через поле туда, где среди лесов и пожарищ отстраивались и укреплялись стены и башни Московского Кремля. То, что воин узнал в Орде, было достойно внимания великого князя Московского. Трава охватывала его ноги, цеплялась за ножны меча, словно играючись, дотрагивалась до его сильных рук, как бы приветствуя воина. А в сердце русоволосого богатыря росло чувство гордости за свою землю, за свою Родину. Он возвращался домой победителем…

Около 5100 года от с. м.

Разноцветная шумная толпа всколыхнулась и раздалась в стороны, образуя узкий коридор, постепенно расширяющийся к одному из двух помостов. На одном, украшенном дорогими коврами и стягами, в окружении множества пестрых халатов и дорогих поясов, огражденный от толпы несколькими рядами обнаженных мечей и пик, в шатре восседал Сын Неба – император Китая. А на другом, голом дощатом помосте, отделенном от людей одним рядом ощетинившихся пик, одиноко и гордо возвышалась плаха.

По образовавшемуся живому коридору, окруженный стражниками, шагал человек, которого знали почти все собравшиеся. Лицо заключенного было спокойно-сосредоточенным, грудь ровно вздымалась и опускалась в такт дыханию, руки привычно заложены за спину, и если бы не помост с плахой и конвой с обнаженными мечами, можно было бы подумать, что он, как обычно, прогуливается среди цветущих деревьев своего небольшого сада.

Но он шел к помосту с плахой на нем и должен был взойти на него с западной стороны. С той самой стороны, куда ежедневно заходит солнце, а с северной стороны поднимается палач, чтобы поставить последний штрих в его жизни. Он знал, что оклеветан одним из тех людей в шелковых халатах с дорогим поясом, что окружали беседку императора. Он знал, что не успел сделать всего, на что был способен, и что труд всей его жизни, тщательно нанесенный на несколько больших свитков, он в знак благодарности за доброе к себе отношение отдал начальнику тюрьмы, надеясь, что труд послужит людям, которые будут жить после него.