Валерий Киселев - Заплачено кровью

Первую атаку пехотинцев из штурмовой дивизии, атаковавших умело, но словно с пренебрежением, удалось отбить, но пошли в атаку танки. Пока еще немного, в среднем по три-пять машин на батальон, но чувствовалось, что противник только прощупывает оборону, примериваясь, где ударить побольнее.

Между немецкими танками и артиллеристами полковника Трофима Смолина разгорелись яростные дуэли. Три танка сожгла батарея старшего лейтенанта Ильченко дивизиона капитана Пономарева, артиллеристы старшего лейтенанта Братушевского подбили два, и, кроме того, подавили огонь минометной батареи, уничтожили несколько пулеметных точек и около десятка автомашин.

На 30 километров - по всему фронту наступления корпуса комдива Магона гремела канонада упорнейших боев. Сшибались лоб в лоб батальоны, танки не уступали артиллеристам, артиллеристы - танкам. Командир корпуса, от которого требовал наступать командарм, давил на командиров дивизий. Те нажимали на полки, батальоны, и снова поднимали политруки, поредевшие роты. Весь день 8 августа гитлеровцы, периодически выводя батальоны с передовой, бомбили едва успевшие закопаться измученные батальоны и полки русских. Ввод в прорыв кавалерийской дивизии был сорван одной авиацией противника - самолеты на бреющем носились за всадниками, расстреливая обезумевших лошадей.

Казалось, инициатива все еще у нас, и следующая атака все решит, перелом близко, но и эта, очередная атака роты, батальона или всего полка через полтора-два часа срывалась. Падали все более редкие цепочки атакующих, наткнувшись на неподавленные пулеметы, обстреливаемые из танков и орудий.

Прибывшая в 771-й стрелковый полк капитана Шапошникова коммунистическая рота также не внесла в бой за Милославичи перелома. Сформированная из работников советских учреждений Могилевской области, она не отличилась ни боевыми, ни моральными качествами. Были случаи, что бойцы и этой роты убегали с поля боя. И следующая атака тоже не имела успеха. Все труднее и труднее приходилось Васильчикову, Наумову, политбойцам - на жаре, из-за трупов, снопами лежавших по всему полю - поднимать людей, еще живых, и сами комиссары устали и чувствовали бессмысленность новых атак.

А кладбище с десятком расщепленных берез превратилось во всепожирающий фокус. Если сначала немцы только отбивали с него атаки бойцов батальона Осадчего, то потом сами решили занять его во что бы, то ни стало - это была единственная высота в радиусе двух километров.

Майор Малых с остатками своего артполка прибыл туда в момент, когда противника выбивали с кладбища в третий или в четвертый раз.

"Сущий ад! Бородино!" - пронеслось в голове лейтенанта Василия Свиридова. Такого он не то что никогда не видел, но и представить себе не мог. Когда у командного пункта полка им ставили задачу, он увидел, как пленные немцы с рук зубами срывали бинты, а один из них не давал себя перевязывать, пинаясь, лежа на спине, с кровоточащими по локоть руками, то и тогда он не мог еще понять, что на кладбище дерутся с таким остервенением.

Русские и немцы, перемешавшись совершенно, дрались врукопашную штыками, ножами, прикладами. Убитые падали на мертвых, живые наступали на раненых, ползавших в истоптанной окровавленной траве, из автоматов били в упор, убивали штыками на могилах, между старыми деревянными крестами, расщепленных пулями, душили голыми руками, били сапогами в пах, били втроем одного, кололи штыками в спину...

Лейтенант Василий Свиридов, с разбегу влетевший в эту людскую кашу, чуть было не напоролся на автоматную очередь рыжего немца, но его кто-то уже колотил лопаткой по каске. Потом Василий ткнул штыком в бок немцу, дравшемуся с нашим на могиле, потом увернулся от удара прикладом автомата, хотел развернуться штыком, но немец падал и сам, непонятно от чего.

Штыки в ближнем бою были надежнее автоматов, да и русские ловчее немцев частично перебили, а остальные, отбиваясь из автоматов в упор, расстреливая тех, кто подбегал со штыком, отходили с кладбища на луг и били оттуда прицельно, выбирая места, где нет своих.

"Не бой, а драка деревенская, только похлеще и с оружием..." - тяжело дышал лейтенант Свиридов, пучком травы оттирая штык от крови.

Рядом на растоптанной могилке сидел их старшина батареи Иваница, зажимая рукой вытекший глаз.

- Семерых гадов задавив...

Впереди еще стреляли, но кладбище русские и на этот раз отстояли.

Вольхин второй час не слышал команд своего ротного старшего лейтенанта Цабута. "Наверное, убили, - с тупым равнодушием подумал он. За день пришлось повидать столько смертей, что удивляться, казалось, было уже нечему. Сколько же раз ходили в атаку? Пять или шесть? Времени - семь часов вечера, а день кажется бесконечным... От взвода со мной остались семеро... Еще она атака и все, не подняться даже под пистолетом..."

Валентин вспомнил, что в последней атаке убило его сержанта, Олега Мухина. Он бежал впереди всех, вдруг стал заваливаться на спину и упал. Вольхин, когда стало потише, подполз к нему: пуля попала в сердце. У него в ушах долго еще стоял крик Олега: "В атаку!" - "А ведь мог бы хорошим художником стать", - подумал он тогда, вспомнив его рисунки в записной книжке.

А когда Вольхин час назад ползком обошел позиции своего взвода, на которых они лежали часа четыре, а до этого утром окапывались на позициях второго взвода, то в одном из мертвецов по долговязой нескладной фигуре узнал лейтенанта Данилова. Лицо его распухло на солнце и выползло из-под каски, как тесто, в оскаленном рту ползали мухи, от всего трупа исходил тошнотворный сладковатый запах. "Только вчера мы с ним курили и о чем-то еще говорили..." - содрогнулся Вольхин.

Вечером, после седьмой по счету атаки, пропал комиссар 771-го полка Петр Александрович Васильчиков. Шапошников, обзванивая батальоны, нашел его у Горбунова, который сам был к тому времени ранен и его потом с трудом вытащили с поля.

- Петр Александрович, приходи сюда срочно. Надо посоветоваться. Наумов здесь.

- Хорошо, иду, - устало ответил Васильчиков.

Но через пятнадцать минут его не было. Когда Шапошников через полчаса позвонил в батальон еще раз, связист ответил, что комиссар ушел в штаб.

"Где же он? Неужели снайпер снял?" - забеспокоился Шапошников. Он послал на розыски политрука Иванова из батареи Терещенко, но безрезультатно. Васильчиков то ли был ранен и отполз в камыши за лугом, то ли его просто не нашли, а это было и немудрено, потому что пришлось бы осмотреть не меньше сотни трупов.

Политрук Евгений Иванов, для которого гибель комиссара Васильчикова за весь этот страшный и длинный день стала последней каплей, стоял перед Шапошниковым и плакал.

- Конечно, снайпер, - подумав, сказал Шапошникову Наумов. - Из политбойцов, что утром прислали, уже никого не осталось. - Охотятся специально...