Валерий Киселев - Заплачено кровью

- Сураж? - не понял полковник Смолин. - Да вы что, капитан, драпать собираетесь до Суража? Эх, комиссар не слышит, он бы вам сказал...

- Я показал только направление возможного отхода полка, товарищ полковник. Но обстановка складывается так, что нам придется отходить действительно на десятки километров, и именно на юг.

Полковник Смолин задумался: "Что он такое говорит... Как это складывается обстановка, что на десятки километров собрался отходить? Мы же наступаем! - но вспомнил сегодняшние бои с танками, без всякого предупреждения уход пехоты и с ужасом подумал: "А если за нами пустота и никаких наших частей нет? Это опять окружение?"

"ОПЯТЬ МЫ ОТХОДИМ, ТОВАРИЩ..."

Командир 45-го стрелкового корпуса Магон, все еще носивший старое звание комдива и не знавший еще, да так и не узнавший, что ему присвоено звание генерала и он награжден орденом Красного Знамени, в день прорыва через боевые порядки корпуса немецких танков находился в 132-й стрелковой дивизии. Когда из штаба армии ему доставили приказ на отход, он ему просто не поверил: "Наверное, ваши радисты с немцами разговаривали - отходить сразу на сто километров!" - сказал он своему начальнику связи.

В первые часы наступления немцев Магону казалось, что это всего лишь их сильные контратаки: его корпус все еще в состоянии наступления. Гитлеровцы вклинились в трех-четырех местах километров на пять-десять в каждом, но это еще не казалось настолько опасным, чтобы отходить, причем сразу на сто километров. Никаких сведений в штаб армии, которые могли бы вызвать такой приказ, Магон не давал. У него и до этого были поводы подозревать нового командующего не только в нерасторопности и неуверенности, поэтому приказу по радио на отход корпуса он не поверил, потребовал подтвердить его письменно.

К вечеру второго дня наступления гитлеровцев Магон узнал, что их танки уже в Родне и южнее, то есть фронт прорван на 20-25 километров. Надвигалась катастрофа. Теперь, когда управление корпусом изнутри было нарушено, Магон этот отлично понимал. Каким-то чудом ему удалось связаться по радио со своим начальником штаба полковником Ивашечкиным, который, к счастью, избежал окружения.

Ивашечкин доложил, что у него под рукой против двух дивизий противника - танковой и моторизованной - только крайне ослабленные танковая дивизия Бахарова и кавалерийская Кулиева.

Связь с командиром корпуса полковник Иван Гришин потерял в первые часы наступления противника, а без связи полной или хотя бы частичной обстановки в масштабе корпуса, и, главное, что делать дальше, - он не знал.

- Бери две машины, двоих автоматчиков даю, - вызвал Гришин своего адъютанта лейтенанта Ивана Мельниченко, - и поезжай в штаб корпуса. На тебя вся надежда, Иван. Смотри, будь осторожнее, напорешься на немцев, не привезешь приказа - и нам всем конец. Сам понимаешь, что без приказа принять решение на отход я не имею права.

Лейтенант Иван Мельниченко первые дни, как стал адъютантом командира дивизии, боялся, что будет делать что-то не так. Он получил инструктаж от начальника штаба о своих новых обязанностях, начальник особого отдела Василий Горшков предупредил, что за жизнь командира дивизии он отвечает своей головой, и от всего этого Иван немного испугался. Он знал, что командир дивизии у них строгий, требовательный, а как он сумеет помогать ему во всем - этого Иван сначала себе не представлял. А требовалось от него многое: знать обстановку в полосе дивизии в деталях, мгновенно ориентироваться в ней, быстро и четко исполнять все поручения комдива.

Мельниченко с предельной осторожностью двигался на своих машинах от деревни к деревни. Он знал, что немецкие танки уже несколько часов, как прорвались в тылы их дивизии. Никаких войск в первый час движения ему не попалось и обстановку он выяснял у местных жителей.

В одном селе он узнал, что рядом в лесу стоят кавалеристы. Мельниченко обрадовался, было, но напрасно: в штабе их задержали и ему немало нервов стоило доказать, что никакие они не диверсанты.

Кавалеристы продержали у себя почти сутки. На следующий день он наткнулся на нашу танковую колонну, она шла из кольца окружения. Танкисты и подсказали ему, где находится штаб корпуса.

Передав устное донесение своего командира дивизии, Мельниченко еще сутки ждал решения штаба корпуса, чувствуя, что его сведениям не доверяют. Наконец, он получил устный приказ от начальника штаба корпуса для командира дивизии и поехал искать своих.

Мельниченко понимал, что за эти почти двое суток, в его отсутствие, обстановка могла измениться настолько, что он мог просто никого не найти там, где стояла их дивизия, но все же считал себя обязанным любой ценой вернуться к командиру дивизии.

Местные жители, которых встречал Мельниченко, кричали ему, что здесь только что проезжали немцы, но Иван все-таки ехал туда, откуда он выехал в штаб корпуса. Проезжая через деревню, он заметил, что на дороге стоят два немецких мотоциклиста. Сворачивать было поздно, да и если свернуть, то как потом возвращаться, и Иван приказал водителю: "Прибавь скорости, жми на всю катушку".

Иван выглянул из кабины - мотоциклисты, видимо, сначала не понявшие, в чем дело, стояли. Через минуту они все же сообразили, что могут упустить русских, и начали погоню. Иван услышал сзади стрельбу, но шофер гнал на предельной скорости, за машиной тянулся длинный шлейф пыли - не видно было не только мотоциклистов, но и деревни - пылью заволокло полнеба.

Въехав в лес, они долго наблюдали, как медленно оседает пыль. Мотоциклистов не было. "Не понравилось им гнать за нами в такой пыли", - с облегчением подумал Мельниченко.

Штаба дивизии на том месте, где его оставил Мельниченко, не оказалось. На минуту ему стало страшно: "Что же делать? Куда ехать?". К счастью, бензин еще был, они развернулись и поехали по колее, которую оставили машины, отъезжавшие из расположения штаба.

Через несколько часов гонки, нервотрепки, ежеминутного риска напороться на гитлеровцев Мельниченко выехал прямо в хвост колонны наших автомашин. И это оказался штаб его дивизии. Не помня себя от радости, Мельниченко доложил полковнику Гришину о выполненном приказе, передал устный приказ начальника штаба корпуса о последующих действиях дивизии.

Полковник Гришин был удивлен, что Мельниченко сумел и штаб дивизии найти, и вернуться, и это в такой обстановке, когда сплошного фронта нет, все в движении, и запросто можно было налететь на немцев. Да и от своих тоже легко было получить нечаянную пулю.

Гришину за несколько часов до этого удалось связаться по радио с полковником Ивашечкиным, и он получил срочный приказ: всеми наличными силами совершить марш в район села Печары, соединиться там с танкистами Бахарова, постараться найти находившуюся где-то в этом районе кавалерийскую дивизию, и ударить оттуда на Родню с целью освобождения группы войск, в которой находился Магон.