Диего Марадона - Я - Эль Диего

Для меня это было жестоким ударом: я оказался в состоянии «грогги», и уже не смог оправиться от этого удара. Я даже не принял участия в заключительном матче сезона против «Эстудиантес», когда еще существовала минимальная вероятность завоевать чемпионский титул. Все было кончено.

Пошли разговоры о преемнике Марсолини, который ушел с поста главного тренера в самом конце чемпионата. И когда настало время называть конкретные имена, у меня произошла первая стычка с Макри, которому я сказал, что если придет Билардо, в «Боке» и духу моего не будет. И я решил предстать перед теми, перед кем действительно должен был это сделать — перед болельщиками «Боки». 16 декабря я вышел на поле стадиона «Ла Бомбонера», который был молчалив и холоден как никогда за все время, что я провел в «Боке». Я был возбужден, говорили, что это будет мой последний матч за «Боку». Я поднял вверх глаза и руки, как это делал всегда, и обнаружил кучу пустых желтых кресел и два полотнища. На одном было написано: «Спасибо за чемпионат», а на другом: «Сколько можно?! Хватит играть с инчадой! Хватит набивать карманы деньгами без побед!». На этот раз я почувствовал себя виноватым перед теми, кто каждое воскресенье заполнял «Ла Бомбонеру» до отказа, чтобы посмотреть на Марадону. Когда матч закончился со счетом 2:2, пять тысяч бедных болельщиков начали кричать: «Диего, не уходи! Диего, не уходи!». И я решил, что буду играть за «Боку», с Билардо или без него. В очередной раз я поступил так только ради людей. Я спустился в раздевалку, позвонил Копполе и сказал ему: «Ступай и договорись обо всем».

Тем временем я занялся другими делами: в январе 1996 года я принял участие в кампании «Солнце без наркотиков» и публично признал свое пристрастие к кокаину. Единственное, что я хочу сказать: я сделал это ради детей. Я произнес тогда свое знаменитое: «Я был, есть и буду наркоманом» для того, чтобы показать, насколько в нашей стране распространена наркомания… Наркомания проникла во все сферы жизни, и я не хочу, чтобы от нее пострадали дети. У меня две дочери, и мне показалось, что было бы хорошо сказать все это; это была моя обязанность как отца и обязанность как личность. Жаль, что ничего хорошего из этого не вышло; наркомания оказалась слишком сильна, чтобы ее мог остановить Марадона. В то же время я четко понял: власть имущие не хотят, чтобы это произошло, и я для них не более чем дымовая завеса. И хватит об этом.

Тогда моя голова словно была расколота на две части: с одной стороны, эта кампания, отнимавшая у меня уйму сил и времени; с другой — возвращение в «Боку», где меня ждала встреча с Билардо. Я сразу внес ясность: с ним у нас все будет замечательно, потому что я выложил свои карты на стол, и все поняли правила игры. Но в то же время всем нужно было понять и то, что с Билардо я работаю только ради сохранения спокойствия болельщиков. Как и в случае с Марсолини. При этом я попросил «инчаду» принять во внимание то, что я сделан не из железа, и если что-нибудь случится, то — поминай, как звали… Под словами «что-нибудь случится», я подразумевал следующее: «Не убирай меня с поля, если перед этим заставляешь играть на уколах, как это было в «Севилье». К счастью, Билардо все понял.

Но беда подстерегала меня с другой стороны: с Маурисио Макри у меня никогда не было хороших отношений, потому что он говорил, что мы для него как рабочие, чье дело — продавать автомобили. Я сразу же ему сказал: «Со мной, парень, у тебя этот номер не пройдет». За всю свою поганую жизнь он ни разу не заходил в раздевалку, и потому для меня он был никем. И первая стычка с ним произошла из-за выплаты премий, по поводу которых он высказался следующим образом: «С Алегре и Геллером вы купались в деньгах, но ничего не выигрывали». Какого хрена он вообще лез не в свое дело?! У Макри вообще извилин в голове меньше, чем улиц в Венеции.

Я договорился, что прибуду на предсезонку чуть позже и оставался в Пунта-дель-Эсте. Мне позвонил один из друзей-журналистов, спросил, как у меня дела, и рассказал, что в Эсеисе, где тренировалась «Бока», где когда-то мы начинали со сборной Билардо, приключилась следующая история с премиями. Макри заявил, что урезает их размер, нравится это кому-то или нет. Я не раздумывал ни секунды, взял частный самолет в Эль Хагуэле и полетел туда. Через полтора часа я вместе с ребятами утрясал этот вопрос. Мы сели вместе с начальниками, я помню, что там был Педро Помпилио, и высказали им все, что думали. Они выслушали Наварро Монтойю, Макалистера, и меня, как капитана команды, как ее представителя. Я попросил их уважать игроков и поступать так, чтобы доверие к ним не испарилось в одно мгновение.

Однако далеко не все было ясно. Мы принимали участие в летних турнирах, играя против «Расинга», «Индепендьенте», после чего должны были лететь в Мендосу для того, чтобы в конце января 96-го встретиться с «Ривером». Я предупредил Билардо, что не смогу сыграть в том матче, так как был связан соглашением с организаторами кампании «Солнце без наркотиков», и сказал ему, чтобы он подыскивал мне замену. У него она уже была готова, и он заявил мне: «Я должен буду определиться с командой в твое отсутствие, я должен найти выход… И я его найду». В тот момент меня доставали совсем другие проблемы, не имевшие ничего общего с временем: с одной стороны, я получил болезненный удар в правое бедро, а с другой — вопрос с премиями по-прежнему висел в воздухе, и я знал, что начальство мне врало. Да, они мне врали, и тогда я вышел из себя: меня не устраивало то, что на мне хотели нажиться. Усиления состава так и не последовало, и Макри стал для меня кем-то Картонеро Баеса, который прославился тем, что выступал в роли свидетеля на судебном процессе Монсона, когда того обвинили в убийстве.

После того, что случилось в Мендосе, я объяснил Макри причину своего отсутствия, и потом поступил в его распоряжение. Мы вдвоем были на радиопередаче в прямом эфире, и журналист спросил меня:

— Почему до болельщиков не дошло еще раньше, что ты не будешь играть?

— Все это кажется мне полной херней. Я сказал, что не буду принимать участие в летних матчах, однако все же вышел против «Индепендьенте» и «Расинга». Имена здесь не имеют значения, важны соперники, иначе бы — при всем моем уважении — здесь играли бы «Архентинос», «Олл Бойз», «Ферро». А здесь играли гранды аргентинского футбола.

И тут влез Макри, который начал нести чушь вроде «чего тебе стоило предупредить всех», «если ты был травмирован, ты мог бы об этом сказать» и все в таком духе. Я не стал этого терпеть и оборвал его на полуслове: «Этот разговор — не для радио. Знаешь, Маурисио, мне кажется ты зашел слишком далеко. Нечего настраивать людей против меня. Билардо решает кому играть, а кому — нет независимо от наших желаний. Ты можешь узнать все у Билардо, а потом выгнать нас обоих, если хочешь. Потому что в противном случае мы будем продолжать поступать так, как поступали раньше, как того хотим мы вдвоем, или как того хочет Билардо. Я не хочу продолжать, потому что боюсь выйти за рамки, но пока за рамки вышел ты… До свидания». Как видите, микроклимат в клубе был еще тот.