Марк Дэпин - Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале

Самой большой проблемой для меня было передвижение по рингу. Я тот самый человек, который выходит на вас из-за угла, когда вы бежите по своим делам. Я останавливаюсь всего в сантиметре от вас. Вы отходите влево, чтобы дать мне пройти, но я отхожу вместе с вами. Вы смещаетесь вправо, я делаю то же. При этом каждый раз я раздосадованно трясу головой и бурно извиняюсь. В боксе рекомендуется двигаться в противоположном от соперника направлении – так в вас сложнее попасть.

Даже при том, что я был совершенно убогим боксером, первые успехи придали мне уверенности в себе. Бокс привлекал меня в силу целого ряда обстоятельств: я думал, что заслуживаю того, чтобы меня избили, избили страшно и больно, чтобы у меня стало двоиться в глазах, остановилось дыхание и я повалился на спину. Потом я бы поднялся, и все повторилось бы снова – до тех пор, пока я уже не смог бы встать. Я хотел, чтобы меня выбили из собственного тела.

Я хотел очиститься, думал, что бокс сделает меня другим человеком. Я больше не хотел пить, курить или делать все то, что делал раньше. Потея, я представлял, как из меня выходит все дурное, боксируя, не мог думать о том, что натворил. И наконец, если бы мне снова встретился Рой Мартин – например, выскочил бы из холодильника или свалился с дерева, – я смог бы как следует отделать его.

Кроме всего этого, мне хотелось получить собственный раздел в журнале. Тод и Марк убедили меня, что внештатному автору необходим регулярный источник дохода. Я не мог писать, что думаю, потому что я думал о весьма обыденных и предсказуемых вещах (как и большинство людей, я был критическим троцкистом со значительным анархико-пацифистским уклоном). Поэтому я предложил Филу дать мне колонку, где я целый год описывал бы свои занятия боксом, а затем – заключительный профессиональный бой. Он отнесся к идее довольно сдержанно, потому что не верил, что я готов пройти через все это. Но мне удалось убедить его, что у меня все получится. Он сказал:

– Это будет просто замечательно. Я уже вижу эту фотографию в последней статье: ты стоишь весь в крови, и рефери поднимает твою руку.

Он не понял, что я хотел бы лежать на ринге в луже собственной крови.

Я рассказал Рафу о своем плане. Он не возражал, потому что поначалу не поверил мне. Я спросил, как он оценивает мои шансы, Раф ответил весьма уклончиво:

– Ты не традиционный боксер, но ты очень целеустремленный. – И добавил: – Тебе всегда было на меня наплевать.

Крутые парни, заходившие в наш зал, смотрели на меня с таким удивлением, как будто перед ними был говорящий пес или таракан, читающий газету. Спустя пару месяцев постоянных тренировок Раф выпустил меня на ринг с Брэдом Макклатченом – тихим мускулистым боксером, который напомнил мне Питера Пауэла. Макклатчен провел четыре профессиональных поединка и не проиграл ни разу.

Раф надел мне на голову защитный шлем, выдал пару перчаток, значительно превосходивших по размеру мою голову, и велел атаковать. Макклатчен спокойно смотрел, как я несусь на него, дико размахивая левой рукой и покачивая правой. Прошло какое-то время, прежде чем я понял, что он не двигается и, чтобы попасть по нему, мне надо только немного сконцентрироваться. Парой размашистых движений я слегка задел его перчатки, он блокировал мою правую, я отвесил ему хук. Я начинал нравиться сам себе. Затем Макклатчен дал мне сдачи. Разница между нашими ударами заключалась в реакции: на мои удары ее не было, на его – была. Он выглядел так, как будто был готов простоять под моим натиском как минимум неделю, и единственное, чего ему не хватало, это картофельных чипсов и, возможно, видеомагнитофона. В то же время от его ударов моя голова так поворачивалась, что я видел стену за своей спиной.

– Смотри на него! – кричал Раф.

Но как смотреть на парня, когда каждый раз, как ты поворачиваешься к нему лицом, он снова заставляет тебя чесать подбородком лопатку?

После первого раунда Раф прошептал:

– Врежь ему левым хуком, – улыбнулся и похлопал меня по плечу, как будто был на моей стороне.

Потом он подошел к Брэду, улыбнулся и похлопал его. Неужели он думал, что я этого не вижу? Наверное, он говорил Макклатчену, что я собираюсь достать его левым хуком.

Во втором раунде Макклатчен дал мне возможность пару раз попасть себе по корпусу, но я быстро утомился и повис на канатах. У меня совершенно сбилось дыхание, бицепсы свело, а голени налились свинцом. Я попытался стряхнуть пелену разума и накачать в мозг туман, но приходилось помнить слишком о многом. Один раунд расшатал мне нервы, два – лишили всех сил.

Раф порекомендовал мне бегать по утрам, чтобы увеличить выносливость сердечно-сосудистой системы. Я бегал примерно неделю, но стал очень быстро уставать на тренировках. Я переживал, что не смогу выступить. До поединка оставалось всего одиннадцать месяцев, поэтому я бросил пробежки и сосредоточил усилия на тренировках в зале. Мы работали «по телу»: это был такой вариант тренировочного бокса, когда Макклатчен не мог ударить меня по голове. Работа по телу шла неплохо. Я получил пару ударов и умудрился провести пару-тройку (ладно, только пару) финтов.

Раф и Макклатчен собирались на ежемесячный любительский турнир в Марубра, и я увязался с ними. Я никогда не был на любительском боксе и представлял его себе как эдакий суетливый поединок с участием таких же целеустремленных, но безнадежных бойцов, как и я. На самом деле это, скорее, выглядело как встреча подтянутых, быстрых и молодых парней, вышибавших друг из друга дерьмо. Каждый бой заканчивался нокаутом, но никто не хотел сдаваться. Особенно старались два полутяжа. Я продержался бы против них около двух секунд, а может быть, и меньше. Меня порадовало, что я был не в полутяжелом весе.

Раф достал бланки заявок на участие в любительском поединке со списком весовых категорий. Я не был ни громилой, ни карапузом, поэтому считал, что окажусь где-то в середине. Последний раз, когда я вставал на весы, они показывали восемьдесят один килограмм. Средний вес – семьдесят один – семьдесят пять килограммов. Тогда кто же я? Ага, вот оно – в самом низу списка: тяжелая весовая категория – восемьдесят один – девяносто один килограмм. Я не мог поверить своим глазам. Только потому что я любил пиво и гамбургеры, мне пришлось бы сражаться против Майка Тайсона. Я спросил Рафа, как так могло получиться, что я оказался тяжеловесом.

– Понимаешь, – сказал он, – та моча, которую ты пьешь, собирается в ногах, и поэтому у тебя такая большая задница.

За всю историю бокса было очень немного жирных, плохо подготовленных боксеров, которые смогли добиться успеха. Я понимал, что мне следовало меньше есть и больше тренироваться, поэтому вместо завтрака начал поднимать тяжести. Отказ от утреннего приема пищи не дал ничего, кроме головной боли, тогда я стал очень поздно ужинать в надежде, что какое-то количество пиши все еще останется в моем желудке к следующему утру. Ночное пищеварение лишило меня сна, что еще больше ухудшило самочувствие. Я зациклился на своих килограммах и спрашивал всех знакомых, сколько те весили, а иногда даже требовал, чтобы они измерили окружность талии.