Елена Коровина - Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир

Надо сказать, что рукописи отлично сохранились. Этому способствовала сухая почва и прохладный, но не спертый воздух пещер. Пять лет Шапиро переводил тексты, благо за время торговли антиквариатом научился древним языкам. Ну а когда прочел строки, понял, что перед ним находка тысячелетий – реальный текст Второзакония. Это же какая ценность!

Однако у Британского музея, с восторгом взирающего на тексты, миллиона фунтов не было. Решили начать сборы, а пока суд да дело, провести и проверку на подлинность. Вызвали специалистов по Древнему миру и мертвым языкам со всего света. Подлинность свитков подтвердили не только британские ученые, но и, например, доктор Герман Гуте из Лейпцига, уже затеявший написание монографии о священных рукописях. Однако тут в дело вступили репортеры. Газета «Таймс», только что публиковавшая восторженные статьи о Шапиро, вспомнила, что в свое время он выступил не только как легендарный антиквар, нашедший легендарные древние комментарии к Мидрашу, принадлежавшие перу Маймонида (Берлинский музей доказал их подлинность), но и оказался замешанным в подделках. В 1870 году Шапиро продал тому же музею в Берлине «древние глиняные изделия, найденные около Моавитского (Моавского) камня». И изделия те оказались новоделами!

«Таймс» напомнила читателям и о самом Моавитском камне. Его нашли археологи в 1868 году при раскопках в Месопотамии. Датировали IX веком до н. э. На камне были выбиты надписи, которые потом расшифровали как речи моавитского царя Меши. Находка была сенсационной, и вскоре на рынок хлынуло множество бытовых небольших изделий и скульптурок (моавитских идолов) из глины, которые тоже якобы найдены около Моавитского камня. На продаже этих «идолов» и попался Шапиро. В следующей статье «Таймс» опубликовала и имя того, кто раскрыл мошенничество антиквара. Это был Шарль Клермон-Ганно, французский консул в Иерусалиме. Он заявил, что все эти «древности» были сделаны (и довольно наспех) в мастерской некоего Селима, иерусалимского умельца, который и ему, консулу, собирающему истинные древности, пытался не раз всучить подделку. Но при чем же тут Шапиро? – спросят читатели. А при том, что Селим – его приятель.

Прочтя это обвинение, всплывшее из прошлого, Шапиро заявил репортерам, что, продавая моавитских идолов, и сам не знал, что они поддельные. Купил их тогда вовсе не у Селима, а в Месопотамии – действительно рядом с тем местом, где нашли знаменитый камень. Однако антиквару уже не стали верить. Тут как раз из Франции прибыл дотошный бывший консул Клермон-Ганно, ставший за прошедшее время большим специалистом по древним находкам, и, только взглянув на рукописи Второзакония, мгновенно объявил их подделкой. Знаток даже пояснил, как Шапиро их сделал: взял кожаные свитки трехсотлетней давности, обрезал их покривее и обычными черными чернилами (не могли же те сохраниться в таком хорошем состоянии два тысячелетия!) написал текст о странствиях народа Моисеева, используя буквы, которые срисовал с Моавитского камня.

Что тут началось! «Таймс», а за ней и все газеты мира дружно объявили текст бесстыдной подделкой. Переводчик Кристиан Гинсбург открестился от собственных трудов и составил целый «Список нелепостей рукописей Шапиро». Главными же доказательствами фальшивости текстов были признаны:

• их собственная хорошая сохранность;

• хорошая сохранность полотна, в которое они были завернуты;

• хорошая видимость чернил;

• странность начертания букв, до того не встречавшаяся;

• форма самих полос, до того тоже невиданная.

Так что уже к концу 1883 года рукописи были признаны фальшивкой, а Шапиро – аферистом-безбожником. Даже особо рьяные церковники – иудейские и христианские – потребовали принять меры к «отступнику, запятнавшему Святую веру».

Шапиро уехал из Англии с позором. Вернуться домой ему не позволила совесть. До марта 1884 года он колесил по Европе, но и там его настигали обвинения в ужасном подлоге. 11 марта 1884 года в гостинице Роттердама один из постояльцев не отвечал на стук горничной. Голландцы – люди законопослушные. Хозяин гостиницы «Блоумендаль» вызвал полицию. В ее присутствии взломали дверь. В номере лежал уже холодный труп мужчины, застрелившегося из пистолета. Голландские полицейские узнали в нем знаменитого на весь мир афериста, подделывателя рукописей – Мозеса Вильгельма Шапиро. Ну а самоубийство еще раз подтверждало, что он – преступник, только неудачник. Понял, что теперь никто не купит его подделку тысячелетия, и застрелился.

Подделка оказалась тут же в номере. Вместе с другими вещами ее продали на аукционе. За 18 фунтов 5 шиллингов ее приобрел некий Бернард Куариц в качестве курьеза. Потом и он избавился от никому не нужного старья. И к концу XIX века «рукописи Шапиро» затерялись.

Но в 1947 году, спустя 64 года после находки свитков Второзакония, произошла вторая сенсация. В Кумране были найдены «рукописи Мертвого моря». И что характерно, они всеми признаны подлинными. К тому же они отлично сохранились, были обернуты в полотно, хорошо читались, хоть и были выполнены старинными чернилами, имели начертания букв, похожие на рисунки, сделанные с «рукописей Шапиро», походили по форме и внешнему виду на рукописи утерянного Второзакония.

Так, может, антиквар Мозес Вильгельм Шапиро добыл для мира реальное сокровище, подлинные свитки? А его за это обвинили в самом кошмарном мошенничестве – подделке святых рукописей. Может, потому он и застрелился, не выдержав такого ужасающего обвинения?

И вот во второй половине ХХ века ученые снова кинулись разбираться с «делом Шапиро». Только теперь все они предлагали доказательства оправдания. Но к чему? Человечество не сумело удержать рукописи, поданные на блюдечке, – угробило и находку, и ее автора. И что сказать в оправдание, прочтя горькие строки, которые написал Шапиро переводчику Гинсбургу, открестившемуся от своего перевода: «Вы сделали из меня дурака, опубликовав, а потом выставив на обозрение рукописи, которые, оказывается, сами считаете фальшивыми. Не думаю, что я смогу пережить этот позор».

И ведь что поразительно, на доказательство того, что рукописи Шапиро – фальшивка, в 1883 году у «исследователей» ушло всего-то пара месяцев. Так, может, не стоит столь быстро рубить сплеча? Особенно если это касается истории…

Всем известно, что Островский писал своих представителей «темного царства» с натуры, которой в Москве вполне хватало. Однако даже среди «купчин-безобразников» выделялся текстильный фабрикант Михаил Хлудов, промышленник-миллионщик. Недаром его величали Страшилищем Первопрестольной. В комедии «Горячее сердце» Островский даже менять его фамилию не стал, поменял лишь две буквы – с Хлудова на Хлынова. В романе Н.Н. Карамзина «На далеких окраинах» Хлудов назван Хмуровым, он же выведен писателем Н.С. Лесковым героем рассказа «Чертогон». Словом, Миша Хлудов стал «образом», притчей во языцех.