Семен Красильщик - Встреча на Эльбе. Воспоминания советских и американских участников Второй мировой войны

Увидев приблизившуюся колонну соотечественников, стоявшие вместе с американцами на берегу русские солдаты бросились к русским девушкам. Пошли разговоры и песни, объятия и поцелуи. Вокруг аккордеонистов образовывались кружки, человек по двадцать, и слышались русские песни, напоминавшие большинству американцев песню про волжские челны.

Статья из газеты «Старс энд страйпс» от 28 апреля 1945 года.

Перепечатывается с разрешения «Старс энд страйпс».

Получено 8 мая 1945 года

ДЛЯ МАРШАЛА СТАЛИНА

ОТ ПРЕЗИДЕНТА

Теперь, когда советско-англо-американские войска принудили армии фашистских агрессоров к безоговорочной капитуляции, я хочу передать Вам и через Вас Вашим героическим армиям горячие поздравления нашего народа и его Правительства. Мы высоко ценим великолепный вклад, внесенный могучим Советским Союзом в дело цивилизации и свободы.

Вы продемонстрировали способность свободолюбивого и в высшей степени храброго народа сокрушить злые силы варварства, как бы мощны они ни были. По случаю нашей общей победы мы приветствуем народ и армии Советского Союза и их превосходное руководство.

Я буду рад, если Вы пожелаете передать эти чувства соответствующим Вашим командующим на поле боя.

ПОСЛАНИЕ

ОТ ПРЕМЬЕРА И. В. СТАЛИНА

ПРЕЗИДЕНТУ Г-НУ ТРУМЭНУ

Сердечно благодарю Вас за дружественные поздравления по случаю безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. Народы Советского Союза высоко ценят участие дружественною американского народа в нынешней освободительной войне. Совместная борьба советских, американских и британских армий против немецких захватчиков, завершившаяся их полным разгромом и поражением, войдет в историю как образец боевого содружества наших народов.

От имени советского народа и Советского Правительства прошу передать американскому народу и доблестной американской армии горячий привет и поздравления с великой победой.

Я был стрелком-радистом 440-й эскадрильи бомбардировщиков 319-й авиационной группы ВВС США. 22 января 1944 года наш самолет «В-26» был сбит над Италией. Пилот со штурманом попытались довести подбитый бомбардировщик до базы, но он врезался в гору и взорвался, и они погибли. Двое стрелков открыли свои парашюты слишком быстро: ветром их затянуло в пламя, объявшее самолет, и их горевшие тела камнем упали на землю с высоты 10 000 футов. Меня и второго пилота взяли в плен, когда мы приземлились на парашютах. Сначала на грузовике, а потом в товарных вагонах нас доставили в Германию.

Я отчетливо помню, будто это было вчера, как меня, американского военнопленного, освободили советские войска в нацистской Германии. Я помню, как в июле 1944 года немцы решили перевести нас из лагеря для военнопленных в Хайдекруге в другой лагерь, потому что Красная Армия подошла уже совсем близко. Нас было около двух с половиной тысяч человек. Когда мы вышли на главную дорогу, то увидели, что она запружена беженцами с самыми разными повозками: старики и женщины впряглись в телеги и фуры вместо лошадей, дети тащили за собой тележки, доверху нагруженные вещами, которые беженцы обычно берут с собой, покидая дом. Время от времени встречались подростки в коротких штанишках и с рюкзаками на плечах, будто они собрались на прогулку, но большинство детей, как и стариков, были одеты очень бедно. Не было слышно ни звука, лишь скрип колес да шарканье ног. Прошло несколько часов, прежде чем нам удалось найти просвет в этой медленно тянувшейся колонне.

Когда мы наконец добрались до поезда, то узнали от других пленных, что охранники были вынуждены отгонять беженцев штыками, чтобы не дать нам смешаться с толпой. Нас запихнули в вагоны, рассчитанные на сорок человек или восемь лошадей, но — немцы, как обычно, поместили по шестьдесят пять человек в вагон. Вся наша партия военнопленных заняла по крайней мере целый состав. Каждому из нас был выдан хлеб, и утром и днем, когда поезд останавливался, мы могли взять воды.

Я до сих пор помню, как во время одной из остановок поезда я увидел молодую немку, сидевшую на каком-то ящике. В одной руке она держала ребенка, в другой — чашку с супом, которым пыталась накормить младенца, и слезы текли по ее изможденному лицу, а суп тек струйками по платьицу ребенка. Рядом с ней никого не было, и вроде бы ничто не мешало ей накормить ребенка грудью, но она сама так долго не ела, что у нее пропало молоко.

Так, все время делая остановки, мы ехали несколько дней. Потом нас погрузили в трюм парохода, настолько тесный, что, даже если бы мы все могли стоять, места все равно не хватило бы. Раз в день охранники поднимали люк и опускали в трюм ведро воды. Те пленные, что были поближе, дрались из-за нее. Кое-кому удавалось получить глоток, но большая часть воды, похоже, расплескивалась при драке.

На пароходе мы плыли два-три дня, затем нас снова погрузили в поезд. На этот раз на нас надели наручники, сковав по четыре человека: охранники объяснили это тем, что союзники якобы держат в наручниках немецких военнопленных. Потом нас поместили в товарные вагоны. Каждый вагон был разделен пополам проволокой, за которой находились шестеро охранников с пулеметом.

Через какое-то время и мы, и охранники успокоились и обменялись сигаретами. У одного из пленных оказалось что-то вроде консервного ножа, и с его помощью нам удалось открыть замки на наручниках. Было очень жарко, а пить было нечего. Около полудня поезд остановился. Заперев замки на наручниках, мы вывалились из вагона и поняли, что попали в новый лагерь.

Нас встретил большой отряд молодых солдат, вооруженных винтовками со штыками. Какой-то зверского вида полковник начал орать на нас (позже мы узнали, что его жена и дети погибли при бомбардировке Дрездена).

Солдаты с немецкими овчарками на поводках повели нас по дороге по четыре-пять человек в ряд. Немного погодя нам приказали бежать. Прямо перед нами упали несколько наших товарищей, организмы некоторых были насколько обезвожены, что через поры шла кровь. Один никак не мог подняться, а другой, который был прикован к нему, не мог поставить его на ноги. Подбежавший полковник приказал спустить собак, и те бросились на лежащего ничком пленного.

Тут полковник заметил, что один охранник не захотел колоть упавшего штыком, и, яростно крича, что-то приказал ему. Молодой солдат вытянулся по стойке «смирно», глядя прямо перед собой, но не двинулся с места. Полковник приказал охранникам увести его, а мы помогли отнести окровавленного товарища в лагерь. Бывшие среди нас врачи-англичане насчитали на его теле 76 ран от укусов собак и штыков. Он выжил, но мы сомневались, что остался в живых тот немецкий солдат, который осмелился не подчиниться приказу.