Давыд Гай - Небесное притяжение

Обостренное чувство новизны, дар предвидения — вот качества Владимира Михайловича, которые проявились в последний период войны, когда в филиале ОКБ строился макет первого в мире бомбардировщика с турбореактивными двигателями.

О реактивных истребителях уже ходили слухи. Фашистские Ме-262 приковали к себе внимание. Трофейный Ме-262, попавший в наши руки, испытывался в одном из НИИ. Известно было и о первом американском реактивном истребителе «Эркомет», о полетах на реактивных истребителях англичан. Наконец, гитлеровские беспилотные самолеты-снаряды ФАУ-1 и баллистические ФАУ-2, обрушившиеся в 1944 году на Лондон… Теперь пришел черед советского реактивного бомбардировщика РБ-17.

Хотелось увидеть воочию турбореактивные двигатели, установленные на немецких самолетах. Что и как проектировать, зависело от этого. И вот трофейные ЮМО-004, разработанные фирмой «Юнкере». Они поразительно напоминали советский двигатель конструкции А.М. Люльки, работу над которым Архип Михайлович прервал с началом войны. Как часто бывает, технический поиск конструкторов шел параллельно.

Итак, РБ-17. Две гермокабины. Трехколосное убирающееся в полете шасси. Бомбы крупного калибра внутри фюзеляжа. Скорость 800 километров в час, потолок почти 12 километров, дальность 3 тысячи километров. Не все ладилось во время проектирования, многого доискивались на ощупь, до многого доходили своим умом. Но это был бомбардировщик грозной силы. С ним коллектив связывал большие надежды.

Конец войны стал для Владимира Михайловича плодотворным в творческом отношении, дал выход накопленной энергии, принес немало радостных минут. 19 августа 1944 года Мясищеву было присвоено звание генерал-майора инженерно-технической службы. В тот же день он был отмечен орденом Суворова II степени. Товарищи поздравляли Главного и устно, и через заводскую стенгазету. В одной из заметок говорилось: «Смелость решении сложных конструкторских задач и твердость в руководстве по осуществлению их всегда оправдывались жизнью».

В октябре победного сорок пятого Президиум Верховного Совета СССР наградил большую группу работников ОКБ и серийного завода «за образцовое выполнение заданий Правительства по выпуску боевой продукции для фронта». Главному конструктору приятно было видеть в списке награжденных фамилии людей, с которыми оп постоянно бок о бок трудился в Сибири и на Волге. На этих людей он мог опереться в любых ситуациях. Вклад самого Мясищева в общее дело Верховный Совет СССР отметил высшей наградой — орденом Ленина.

Истовая работа, когда часов не наблюдают, до краев наполняла жизнь Мясищева. Об отдыхе Владимир Михайлович и не помышлял. Сюрпризом стало распоряжение о предоставлении ему под новый, 1945 год десятидневного отпуска. Несколько лет подряд он не встречал праздников в кругу семьи, поэтому очень обрадовался. Обрадовался… и задумался. С чего вдруг такая привилегия? Не привык он к привилегиям, не хотел каких-либо поблажек. Впрочем, распоряжения не обсуждаются, а выполняются. Но что за всем этим кроется? Решил разузнать «по своим каналам» и выяснил: не обошлось без участия жены, попросившей высокое начальство отпустить Владимира Михайловича «хоть на денек». Благодаря доброте и чуткости наркома, «денек» вылился в декаду.

Мясищев приехал в Москву, по выражению Елены Александровны, злой, как сатана.

— Ты что, не понимаешь, идет война, а ты лезешь к начальству с глупыми просьбами! — отчитал он жену в непривычно резких выражениях. — Я не желаю быть на особом положении.

Встретив Новый год, он тут же уехал назад, на завод.

Еще до Победы фирма Мясищева переехала в другой город. Базировалась она в двух районах. «Базироваться» — значит иметь базу. Но базы как таковой у коллектива не было. Это, однако, не обескуражило. Куда бы ни забрасывала Владимира Михайловича судьба, везде он начинал строительство, начинал с нуля, оставляя после себя готовые корпуса и опытные цехи. Так происходило в Сибири, так в значительной степени повторилось и в городе она Волге, хотя серийный завод к приезду мясищевцев там уже действовал. Все делалось своими силами. Сотрудники ОКБ сами клали кирпичи, сами стеклили и утепляли помещения.

Часть фирмы поначалу разместилась в большом ангаре. Верный себе, Владимир Михайлович вновь затеял стройку. Особенность его организаторского метода заключалась в том, что он не только ставил задачу, но и определял наиболее реальные, быстрые пути ее решения. Мя-сищевцы отчетливо представляли себе, как через год-пол-тора на территории ОКБ поднимутся корпуса, оснащенные по последнему слову техники, как их смелые проекты начнут воплощаться в металл. И вдруг…

Февральским днем 1946 года в ОКБ приехали из вышестоящей организации. Было объявлено о закрытии фирмы. Мотивы? Война позади, большого количества боевой техники уже не требуется, ряд самолетов, в том числе Пе-2, снят с производства, поэтому нет нужды иметь много конструкторских бюро. Словно для вящей убедительности приехавшие представители добавили: фирмой затрачены значительные средства, а отдача небольшая. Мясищева во всеуслышание назвали бесплодным конструктором.

Люди ушам своим не верили. Они трудились в одной из самых сильных авиационных организаций страны, созданной Петляковым и достигшей расцвета при Мясищеве. За их плечами — война, пикирующие бомбардировщики, сходившие со стапелей каждые два часа. Только недавно состоялось награждение сотен специалистов. Есть готовые к испытаниям самолеты, выполнены проекты нескольких перспективных машин, самый важный среди которых — проект РБ-17. Талант руководителя ОКБ, его организаторские способности очевидны, не требуют доказательств. И как гром среди ясного неба — приказ о расформировании конструкторского бюро. Не какой-нибудь маломощной фирмы — ОКБ, полного интереснейших творческих замыслов. Неужели нет выхода? Вопрос повис в воздухе. Так Мясищеву было уготовано еще одно испытание. Испытание характера, воли, веры в себя.

Владимир Михайлович проснулся раньше обычного, едва в комнату влился кисловатый серенький мартовский рассвет. Накануне сильно мело, зима не сдавала позиций, и через открытую форточку доносился жестяной звук дворницких скребков, очищавших тротуары.

Удивительно: он волнуется, как студент перед экзаменом. А ведь все наоборот — экзаменовать студентов будет он, Мясищев, получивший назначение на пост декана самолетостроительного факультета Московского авиационного института. Если бы кто-то год назад предрек ему судьбу профессора солидного вуза, он счел бы это неуместной шуткой. Какой из него преподаватель, когда он весь, до мозга костей, конструктор! «Кон-струк-тор», — произнес он нараспев, словно оценивая на слух звучание слова.