Жорес Трофимов - Илья Николаевич Ульянов

…Прошло два месяца, а ответа из Казанского учебного округа на прошение оставить на службе еще на пять лет он не получил. Между тем местные реакционеры продолжали свои нападки. 4 января 1886 года в «Симбирских губернских ведомостях» протоиерей Баратынский вновь заявил, что последователи Ушинского, отводя «мало времени обучению религии», ослабили «влияние церкви на школу». С такими учителями, которые не только «не подготовлены к толковому чтению часослова и псалтыря», но и считают их вообще ненужными, нельзя внести в школьное дело «дух церковности и православия», считал протоиерей.

…Шли рождественские праздники. 6 января Ульяновых пригласил в гости Владимир Михайлович Стржалковский. Илья Николаевич был весел, шутил, даже танцевал.

В следующие дни он с утра до вечера продолжал заниматься отчетом. Но вечером 10 января вдруг занемог. Приглашенный Марией Александровной опытный доктор Легкер констатировал воспаление желудка.

На другой день больной почувствовал себя лучше я, полулежа на диване, занимался делами вместе со Стржалковским. Однако к вечернему чаепитию не вышел. Ночь провел без сна. Анна Ильинична читала отцу служебные бумаги, но, заметив, что он начинает немного путать и заговариваться, убедила его прекратить работу.

В воскресенье 12 января Илья Николаевич снова работал над отчетом. Перед обедом пришел И. Я. Яковлев с женой и поздравил его с награждением орденом Станислава 1-й степени. Около трех часов дня семья собралась обедать. Илья Николаевич от обеда отказался, сказав, что ляжет отдохнуть. Когда все собрались за столом, он вышел в столовую и, остановившись около двери, обвел всех долгим взглядом.

«Что-то особенное было в этом взгляде, как будто он чувствовал, что с ним творится что-то неладное. „Точно проститься приходил“, — говорила позднее мать. Глубоко запал в памяти этот его взгляд, такой сосредоточенный и серьезный. Потом отец повернулся и ушел к себе в кабинет. Когда мать после обеда заглянула к нему, она увидела, что отец лежит на диване и дрожит от озноба. Испугавшись, мать накрыла его потеплее и тотчас послала за врачом». «…Часу в пятом мать позвала в тревоге меня и Володю. Отец был, очевидно, уже в агонии; содрогнулся пару раз всем телом и затих. Приехавший врач определил кровоизлияние в мозг… Вскрытия сделано не было». Так расскажут о последних часах жизни Ильи Николаевича его дочери Мария и Анна.

Безмерное горе пришло в дом, обрушилось на плечи Марии Александровны. Могучая сила характера, внутренняя стойкость помогли ей не пасть духом. Бледная, спокойная, без слез и жалоб стояла она у гроба горячо любимого человека, вместе с которым прошла почти четверть века жизни. Тяжело переживали горькую утрату дети.

В одночасье лишилась семья падежной опоры. Не стало любящего отца и преданного мужа. Как будто сбылось горькое предостережение Ильи Николаевича, который, зная о своем слабом здоровье, иногда говаривал старшим детям, что они в жизни должны надеяться только на себя, что, если не хватит его сил, они должны будут позаботиться о младших, поставить их на ноги…

Несчастье еще больше сплотило семью. Все Ульяновы были под крышей родного дома. Кроме старшего сына, Александр в эти дни в далеком Петербурге напряженно работал в университетской лаборатории, торопясь выполнить весьма увлекавшую его научную работу. Он ничего не знал о смерти отца. А когда узнал, забросил все дела. «Метался из угла в угол по своей комнате, как раненый, — вспоминал его товарищ по университету И. Чеботарев. — На второй или третий день я зашел к нему и застал его шагающим по комнате своими крупными шагами, с устремленным вдаль и ничего не видящим вблизи взглядом. Становилось прямо страшно за него».

Страдания Александра усугублялись еще и тем, что он не успевал попасть в Симбирск ко дню похорон отца. Он смог лишь попросить родных сообщить телеграфом о подробностях кончины Ильи Николаевича.

Весть о смерти Ильи Николаевича поразила все учительство губернии. Да и не только учительство. Авторитет и популярность покойного директора народных училищ были велики, множество людей искрение сочувствовали горю Ульяновых, спешили выразить свое соболезнование. В дом на Московской улице шли сотни людей — губернатор, чиновники городских учреждении, директора гимназий и училищ, преподаватели школ, сослуживцы Ильи Николаевича, его бывшие воспитанники, земские деятели. Можно сказать, весь Симбирск пришел проститься с любимым директором.

Похороны состоялись 15 января. К девяти часам утра улица была заполнена народом. Здесь собрались преподаватели Симбирска, представители губернской и городской администраций, гимназисты, учителя и ученики народных школ. Гроб с телом Ильи Николаевича вынесли из дома ближайшие друзья покойного и сын Владимир.

Хоронили Илью Николаевича в ограде Покровского монастыря. Проникновенные, светлые речи о скончавшемся произнесли преподаватели С. С. Медведков и М. И. Зыков, инспектор дирекции А. А. Красев, высоко оценившие неустанную деятельность покойного и его чистую, возвышенную жизнь.

В «Симбирских губернских ведомостях» был опубликован некролог, написанный инспектором Константином Михайловичем Аммосовым. В нем говорилось: «С самого начала службы он горячо полюбил народную школу и не охладевал к ней до гроба… Но одной любви мало. Дело созидания народного образования требовало от инспектора и деятельности энергичной. Деятельность же Ильи Николаевича была поистине неутомима и чрезвычайно разнообразна: ему приходилось не только вводить известные порядки в школах, уже существующих, обеспеченных средствами и опытными преподавательскими силами, но и открывать самые школы, изыскивать средства для их существования и организовать весь строй и систему учебной их части. Обладая и сам светлым умом и педагогическою опытностью и тактом, чутко прислушиваясь и внимательно следя за разработкой народно-школьного обучения в литературе и практике, взвешивая и обсуждая применимость к школам того или другого метода и способа преподавания, Илья Николаевич должен был сам, так сказать, с самого основания строить все школьное обучение: определять задачу и цель обучения, в подробностях разработать и установить курс обучения, распределить его по годам обучения, избирать учебники, показать каждому учителю, как пользоваться ими, показать на практике, как применять тот или другой метод и прием, и этим путем создавать самих учителей… Все это приходилось ему делать не в одном каком-либо пункте, даже не в одном уезде, а по всей Симбирской губернии. И вот начинаются памятные в губернии неутомимые разъезды Ильи Николаевича, продолжающиеся недели и месяцы, то с целью осмотра существующих школ и возможного их благоустройства, то с целью открытия новых; там руководит он педагогическими курсами, в другом месте наблюдает за постройкой училищного здания, там ходатайствует перед местными деятелями о материальных средствах для училищ, беседует с сельскими обществами, располагая их к училищам, и проч. Само собой понятно, что такие труды Ильи Николаевича были очень успешны. Успех их обусловливался также немало умением покойного обращаться с людьми крайне различных положений, образования и сословий, его симпатичной, привлекающей к себе личностью. Он прекрасно умел установить должные отношения как к людям высокого, так и самого простого положения, и к многочисленному классу людей, в различной степени ему подчиненных. Ко всем последним он относился с редким вниманием и участием, никогда никого не подавляя авторитетом своего положения; без всякой принужденности умел одного обласкать, другого ободрить, иному сделать внушение и замечание, не возбуждая к себе ни малейшего чувства неприязни». В некрологе подчеркивалось, что шестнадцатилетняя деятельность покойного увенчалась блестящим успехом: в губернии созданы и существуют 434 начальных народных училища с 20 тысячами учащихся.