Ирина Ободовская - После смерти Пушкина: Неизвестные письма

Недавно я представлялась императрице. Она была так добра, что изъявила желание меня увидеть, и я была там ут­ром, на частной аудиенции. Я нашла императрицу среди своей семьи, окруженную детьми, все они удивительно кра­сивы.

Прощай, дорогой, славный брат, покидаю тебя, так как спешу, я должна сейчас уйти. Поздравляю вас с праздником Пасхи, желаю всяческого счастья тебе, твоей жене и детям. Сашинька тебя нежно целует, а также все твое семейство. Привет и нежный поцелуй от нас обеих Нине».

Итак, из этого письма мы видим, что в апреле 1839 года Местры уже были в Петербурге; летом они жили рядом с Пушкиными на даче.

А как сложились у Натальи Николаевны отношения с двором?

Сохранилось письмо неизвестной (очевидно, Нины До­ля) от 10 апреля 1839 года к Екатерине Дантес, где она гово­рит о встрече, надо полагать, первой, Натальи Николаевны с императрицей в конце 1838 года:

«Натали выходит мало или почти не выходит, при дворе не была, но представлялась императрице у тетки, однажды, когда ее величество зашла к ней, идя навестить фрейлину Кутузову, которая живет в том же доме. Императрица была очень ласкова с Натали, пожелала посмотреть всех ее де­тей, с которыми она говорила. Это был канун Нового го­да».

Вряд ли эта встреча императрицы с семьей Пушкина бы­ла случайной. Вероятно, все было договорено заранее, и На­талья Николаевна привезла к Загряжской всех своих детей, чего, судя по письмам, она обычно не делала. Из письма мы узнаем и то, что был еще один «частный» визит Натальи Ни­колаевны во дворец в апреле 1839 года. Императрице, веро­ятно, хотелось показать Наталье Николаевне и своих краси­вых детей.

До 1843 года Наталья Николаевна не бывала на дворцо­вых вечерах и приемах и почти не появлялась в великосвет­ском обществе, и эти ее свидания с императрицей, возмож­но, были единственными за эти годы. О случайной встрече Натальи Николаевны с Николаем I в английском магазине накануне рождественских праздников в 1841 году сообщает друг Пушкина П. А. Плетнев: «Его величество очень мило­стиво изволил разговаривать с Пушкиной. Это было в первый раз после ужасной катастрофы ее мужа». По-видимому, этим и ограничились в 1839-1842 годах контакты Пушки­ной с императорской фамилией. В вышеприведенном пись­ме Нины Доля есть также такие строки:

«Александрина сделала свой первый выход ко двору в Пасхальное утро... но Натали не ездит туда никогда».

Но более того, мы имеем свидетельство самой Натальи Николаевны, что она совершенно не стремилась бывать при дворе. Вот что она писала в 1849 году П. П. Ланскому:

«Втираться в интимные придворные круги — ты знаешь мое к тому отвращение; я боюсь оказаться не на своем месте и подвергнуться какому-нибудь унижению. Я нахожу, что мы должны появляться при дворе только когда получаем на то приказание, в противном случае лучше сидеть спокойно до­ма. Я всегда придерживалась этого принципа и никогда не бывала в неловком положении. Какой-то инстинкт меня от этого удерживает».

Вряд ли можно переоценить эти строки, свидетельству­ющие об истинном отношении Натальи Николаевны к при­дворным кругам. Обратим внимание на ее слова: «Я всегда придерживалась этого принципа» — и отнесем их и к годам ее жизни с Пушкиным. Перед нами встает иной облик этой женщины — гордой и самолюбивой, боявшейся малейшего намека на неуважительное к ней отношение со стороны ти­тулованных придворных. Следовательно, несправедливы упреки ,которые ей бросали при жизни Пушкина и после его смерти, обвиняя в стремлении постоянно блистать на царских приемах и балах...

Лето 1839 года Наталья Николаевна провела на даче на Каменном Острове. Судя по одному из писем Г. Фризенгофа, Екатерина Ивановна сняла там особняк и пригласила к себе любимую племянницу с семьей. В соседнем доме посе­лилась тетушка Местр, которая, как и предполагала Наталья Николаевна, не осталась в душном городе на лето. Вместе с Местрами на даче жили и молодые Фризенгофы. О тех и других в письме от 10 июля 1839 года восторженно отзыва­ется Александра Николаевна:

«...Ты знаешь, я полагаю, что приехала тетушка Местр. Мы видим их каждый день. Они исполнены доброты к нам, невозможно не обожать их, они такие хорошие, такие доб­рые, просто сказать тебе не могу. Фризенгофы также очаро­вательны. Муж — очень умный молодой человек, очаровате­льно веселый, Ната, его жена, также очень добра. Она брю­хата уже несколько месяцев...»

Осенью семейства Пушкиных и Местров поселились вместе в доме Адама на Почтамтской улице, Наталья Нико­лаевна на первом этаже, тетушка с мужем и, по-видимому, с Фризенгофами — на втором. Таким образом, их родствен­ные связи стали еще более тесными.

«...Не могу ничего особенно хорошего сообщить о нас, — пишет Наталья Николаевна брату 15 декабря 1839 года. — По-прежнему все почти одно и то же, время проходит в бе­готне сверху вниз и от меня во дворец. Не подумай, однако, что в царский, мое сиятельство ограничивается тем, что поднимается по лестнице к Тетушке».

«Что сказать тебе о нас, — читаем мы в письме от 7 марта (1840 г.). — Мадемуазель Александрина всю масленицу тан­цевала. Она произвела большое впечатление, очень весели­лась и прекрасна как день. Что касается меня, то я почти всегда дома; была два раза в театре. Вечера провожу обычно наверху. Тетушка принимает ежедневно и всегда кто-нибудь бывает».

Интересные сведения об этом периоде их совместной жизни с Местрами находим мы в письме Ивана Николаеви­ча Гончарова от 12 ноября 1839 года:

«...Что сказать тебе о подноготной нашего семейства, ко­торое я только что покинул; к несчастью, очень мало хоро­шего. Таша и Сашинька не очень веселятся, потому что су­ровое и деспотичное верховное правление не шутит (и меются в виду обе тетушки: Е. И. Загряжская и С. И. Местр) ; впро­чем, в этом нет, пожалуй, ничего плохого, и я предпочитаю видеть, что есть кто-то, кто руководит ими, чем если бы они были одни в Петербурге, тогда было бы еще хуже. Они мало выходят и проводят почти все вечера в гостиной тетушки Местр, хотя и богато обставленной и хорошо освещенной, но скучной до невозможности. Бедная бывшая молодая осо­ба ( С. И. Местр) из всех сил старается делать все возможное, чтобы ее вечера были оживленными, но никто из общества еще не клюет на удочку скуки и бесцветности, которые там ца­рят».

Мимолетные впечатления Ивана Николаевича о вечерах супругов Местр вряд ли в полной мере справедливы. Граф Местр, по свидетельству современников, был очень инте­ресным собеседником. Вот что писал Плетнев о Местрах 22 сентября 1843 года: «...Он один из лучших в Европе живо­писцев, химиков и физиков. Словом, изумительный ста­рик». «Граф и графиня живут одни — двое умных и живых стариков; нельзя изобразить, как интересно видеть 80-лет­него гр. Местра, желающего со всею готовностью души участвовать в умственных занятиях. До сих пор он пишет бро­шюры по части физики и отсылает их в Париж. Еще за два года он написал несколько картин масляными красками».