Ольга Елисеева - «Прости, мой неоцененный друг!» (феномен женской дружбы в эпоху просвещения)

«Во всей России едва ли отыщется друг более достойный Вас»; «Заклинаю, продолжайте любить меня! Будьте уверены, что моя пламенная дружба никогда не изменит Вашему сочувствию»; «Я люблю, уважаю, благодарю Вас, и надеюсь, что Вы не усомнитесь в истинности этих чувств»; «Прости, мой неоцененный друг!» [1] Записки княгини Е. Р. Дашковой. Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Лондон, 1859. С. 301–304. Это строки из записок великой княгини Екатерины Алексеевны к Е. Р. Дашковой 1759 — начала 1762 гг.

Дружба этих двух женщин наложила неизгладимый отпечаток на события русской истории второй пол. XVIII в. и помогла одной из них взойти на императорский престол, а другой очутиться во главе Академии Наук. «Единственное, чего России не хватает — это чтобы какая-нибудь великая женщина командовала войском. — не без раздражения замечал Джакомо Казанова после знакомства с „госпожой д’Ашкоф“. — Ученые мужи сгорели бы со стыда, что ими правит женщина, когда бы не признали в ней Минерву». [2] Казанова Д. История моей жизни. М., 1990. С. 559.

Титул Минервы, римской богини мудрости, был признан современниками за обеими Екатеринами — Великой и Малой. Дружба, возникшая между двумя просвещеннейшими дамами своего времени, уже сама по себе заслуживает внимания, поскольку явилась сложным культурным феноменом эпохи Просвещения и была возведена нашими героинями в ранг высокою искусства человеческих взаимоотношений, выстроенных по канонам Классицизма.

Европейское Просвещение завершило формирование особого, ни на что не похожего типа женщины. Не только мать и хозяйка, не только Прекрасная Дама — предмет для поклонения и завоевания, не просто модель для художников или скульпторов — а женщина-политик, литератор, философ, ученица известных профессоров, содержательница модных салонов, где собирались поэты и писатели. Властительница дум, духовно связанная с развитием культуры и во многом определявшая этот процесс.

Именно в эпоху Просвещения в образованных семьях появляются собственные женские библиотеки, начинают издаваться первые женские журналы, представительницы высших слоев европейского общества начинают писать дневники и мемуары, что свидетельствует об осознании ими ценности своих чувств и мыслей. [3] Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994. С. 75–76. Современницы Екатерины II и Дашковой зачитывались воспоминаниями королевы Маргариты Наваррской, а знаменитые письма госпожи де Севиньи, придворной дамы Людовика XIV, стали для нескольких поколений пишущих женщин образцом изящного стиля.

В мастерской художника женщины перестали служить только моделями, некоторые из них сами встают к мольберту. В середине XVIII в. большой популярностью пользуются немецкие живописные полотна Анжелики Кауфман и итальянские пастели Розальбы Карьерра. На рубеже XVIII–XIX вв. их известность затмили портреты Виже-Лебрен, много работавшей в России. Даже скульптура — сугубо мужской вид искусства — пропускает женщину-ученицу. В Петербурге побывала и оставила свои произведения ученица знаменитого скульптора Фальконе мадемуазель Коло, которой Медный всадник обязан своей головой. Начиная с 50-х гг. XVIII в. умение рисовать становится частью хорошего женского образования и в России. По отзывам Казановы, прекрасные пейзажи, писала госпожа Сивере, супруга известного екатерининского вельможи.

Попытки дам наравне с мужчинами включиться в научную и художественную жизнь общества вызывали жаркие споры. Известная комедия Мольера «Ученые женщины» содержит язвительное обличение поверхностной дамской образованности и советует пока еще не поздно замкнуть разбушевавшуюся Фемину в строгом домашнем кругу. Однако основные тенденции времени шли явно вразрез с требованием драматурга. [4] Булгаков М. А. Мольер. М., 1991. С. 161.

Просвещенные дамы, хотя и не могут обучаться в университетах, сами ищут себе наставников среди знаменитых физиков, астрономов, математиков. Становятся последователями известных оккультистов. Мать Екатерины II, принцесса Иоганна Ангальт-Цербстская была одной из наиболее преданных учениц графа Сен-Жермена в парижский период его жизни. [5] Купер-Оукли И. Граф Сен-Жермен. Тайны королей. М., 1995. С. 212. В записках Казановы читатель встречается с госпожой д’Юрфе, доискивавшейся египетских таинств посмертного перевоплощения женской души в мужскую.

Постепенно дам начинают принимать в масонские братства, подтверждая тем самым право женщин на духовное самосовершенствование. «Се я, Руфь, стучу в запертые двери. Отоприте!» — текст французского посвятительного ритуала для дам, звучал очень символично для эпохи Просвещения. [6] Соколовская Т. О. Обрядность вольных каменщиков // Масонство. М., 1991.

Российское дворянское общество, стремившееся со времен Петра I к европейской образованности, не осталось в стороне от процесса раскрепощения женщин. Еще в конце XVII в. царица Наталья Кирилловна единодушно осуждалась москвичами за любовь ездить по столице в возке с отдернутыми занавесками на слюдяных оконцах, а тем паче за прогулки на берег Москвы-реки посмотреть на кулачные бои. Ее падчерица и политическая соперница царевна Софья Алексеевна, готовясь к провозглашению себя царицей, вышла из церкви и обратилась к стрелецкому караулу со словами: «Ну что, годны ли мы вам?» В ответ она получила глухой ропот неодобрения, а затем выговор патриарха за то, что «непригоже поступает», [7] Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого. М., 1991. С. 38. нарушая границы своего женского долга и принимая на себя чисто мужские функции.

Пройдет всего полвека, и никому в голову не придет осудить императрицу Анну Ивановну за то, что она не только «постреливает» из ружья по воронам, но и с рогатиной ходит на медведей и кабанов. [8] Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Исторический лексикон. XVIII в. М., 1996. С. 9. Охота — страсть анненского царствования — увлекала многих придворных дам. «Малообразованная» и «недалекая» царица увлекалась астрономией и обожала смотреть в телескоп на Сатурн.

Царствование Елизаветы Петровны, на которое пришлась юность наших героинь, прославилось необычными маскарадами, на которых дамы наряжались в мужское, а кавалеры — в женское платье. Подобные метаморфозы, согласно воспоминаниям Екатерины II, вызывали неприязнь у мужчин, но приводили в восторг прекрасную половину двора.

Совсем недавно публика познакомилась с портретами Елизаветы Петровны кисти Л. Каравакка [9] Опубликован в книге Анисимова Е. В. «Елизавета Петровна». М., 1999.