Василий Коньков - Время далекое и близкое

- Желающим стать пешими разведчиками выйти из строя!

Я вышел. Еще восемь человек сделали это. Так определилась наша воинская специальность. Командиром у нас был Корюкин. Человек, отличавшийся проворством, редкостным умением передвигаться каким-то особым, мягким шагом. Ему и пришлось обучать нас всем тонкостям этого многотрудного дела.

К нам, разведчикам, относились по-разному. В некоторых случаях даже ревниво. Было отчего. Мы всегда находились на глазах у начальников. Первыми проникали в глухие деревушки, занятые белополяками. Если гарнизоны были немногочисленные, то уничтожали их. Крестьяне встречали нас как своих освободителей, угощали припрятанными от врагов салом, сметаной, хлебом. С чьей-то легкой руки нас в полку окрестили "сметанниками". Но это была внешняя сторона нашей нелегкой службы. Действовать нам приходилось всякий раз на оккупированной врагом территории. За сутки, бывало, мы отмеряли по 30-40 верст, Нередко попадали под вражеские пули. Достаточно сказать, что за четыре месяца боевых действий личный состав команды обновился дважды.

Нам противостоял сильный и хорошо вооруженный противник. Были у него глубокие, отлично оборудованные траншеи, хватало патронов и провианта. Выполняя боевые задания, мы убеждались, что вражеские части на нашем участке ведут себя настороженно. Добыть "языка" становилось все труднее.

У нас было много помощников среди крестьян белорусских деревень. Нередко они снабжали нас нужными и достоверными данными о противнике, вызывались быть проводниками. Многие из местных парней добровольцами вступили в наш полк. Веселые, общительные хлопцы, готовые поделиться последним, они становились отличными бойцами, быстро осваивали солдатскую науку, были верными и надежными товарищами.

Крепка у нас была связь с тылом. Каждая весточка, каждая посылка оттуда радовали нас, поднимали боевой дух. В полк нередко приходили письма, посылки от рабочих и крестьян. Мы одинаково нуждались и в добром напутствии, и в помощи продовольствием, одеждой. Израненная страна не могла в полной мере удовлетворить нужды армии.

Был такой случай. Большую партию нательного белья нам прислали петроградские швеи. В коротком письме они сообщали, что сшили белье во внеурочное время. Работали, вспоминали близких сердцу красноармейцев, желали им здоровья, успехов в борьбе с врагом. Когда нам читали это письмо, у многих бойцов глаза повлажнели от ласковых и задушевных женских слов. Мы долго писали ответное письмо. Выразили в нем свою радость, что о нас вспомнили трудящиеся города, в котором произошла революция, обещали девушкам в скором времени разбить ненавистного врага.

Я старый солдат и отлично знаю, что дело не только в теплой одежде и крепкой обуви. Известно из истории, что сражения проигрывали и с блеском экипированные воины. Не было у них главного - идеи, за которую жертвуют жизнями. Возвращаясь к далеким июньским дням 1920 года, с гордостью вспоминаю людей, которые помогали полуголодным солдатам постичь, усвоить, впитать навсегда в сердце идеи революции. Этими людьми были армейские большевики. Они знали такие слова, которые поднимали в атаку даже раненых.

Однажды на политбеседе в нашей команде завязался острый спор. Речь зашла о войне, о том, какая она по характеру с нашей стороны и со стороны белополяков. Больше всех горячился Михаил Разменяев. Мы его называли недоучившимся студентом. Он клял войну, называл ее бессмысленной бойней, забирающей людские жизни. Малограмотные солдаты слушали товарища и уже готовы были с ним согласиться.

- Товарищи разведчики, - вдруг на полуслове оборвал выступавшего наш полковой агитатор большевик Серегин, - красноармеец Разменяев совершенно не прав, считая наши боевые дела бессмысленными. Белоноляки сражаются за вчерашний день, пытаются нас поработить, а мы сражаемся за день завтрашний, который должен принести нам свободу, счастье, радость. Стало быть, за великую идею сражаемся мы с врагами революции!

Надо сказать, коммунисты полка были вездесущи. Они появлялись в пулеметных расчетах, в окопах, на коротких привалах, вызывали людей на откровенные беседы, помогали избавиться от многих сомнений. Ведь красноармейцы, за малым исключением, народ был малограмотный, доверявший слухам, сплетням. Пришлют такому письмо из деревни, сообщают, что новая власть, мол, обещала сделать бедняка хозяином своей жизни, а сама до сих пор поддерживает крепкие да справные хозяйства. Ходит, бывало, парень, сует письмо, ответа у партийцев требует. Разве можно было проходить мимо такого?

Мы учились у армейских большевиков правильно и реально смотреть на жизнь, стойко переносить многие нехватки-недостатки, так же усердно изучали военное дело, как это умели они.

В первых числах июля обстановка на нашем участке фронта усложнилась. Начальники требовали от нас во что бы то ни стало достать "языка". А как это сделаешь, если белополяки наглухо перекрыли все возможные проходы.

Решили проникнуть в расположение противника через болото, разделявшее нас с белополяками на правом фланге. Выбрав ночь потемнее, мы тихо миновали самую топкую часть и бесшумно сняли вражеское сторожевое охранение. Старшим его оказался офицер. Он дал ценные показания. Полк начал подготовку к наступлению.

Даже для нас, разведчиков, информированных людей, события развернулись настолько неожиданно, что заставили изрядно поволноваться. В ночь перед наступлением меня назначили наблюдателем. Пост был выдвинут метров на 200 вперед от нашей первой траншеи. Я притаился. На стороне белополяков обнаружил какое-то движение. Тут же приказал своему подчаску доложить об этом начальству. Не успел тот и метра проползти, как роем над нами засвистели вражеские пули. Стрельба все усиливалась. И наши ответили. Мы с товарищем в прямом смысле оказались между двух огней. Принял решение пробираться к своим. Все кончилось благополучно. Скатились мы в траншею, радостно поздравили друг друга, а над головой пронеслась призывная команда:

- За Советскую власть! В атаку, вперед!

Все смешалось. Сквозь звуки частого ружейно-пулеметного огня доносились спокойные и твердые приказания наших командиров. Я старался не отстать от своих разведчиков, старавшихся с левого фланга обойти вражеские траншеи. Вскоре мы почувствовали, что порывы ветра вместе с пороховой гарью доносят влажное дыхание днепровской воды. К берегу, к днепровскому берегу... В тот момент это была наша главная боевая задача.

Мы стремительно преодолели небольшую топь и буквально свалились на головы польских интервентов. В ту же минуту громкое "Ура!" разнеслось справа от нас. Дрались мы зло и азартно, действуя чаще штыком и прикладом. Поняли белополяки, что, промедли они немного, окажутся I окружении. Их отступление скорее напоминало беспорядочное бегство. Солдаты с разбегу бросались в воду, барахтались, истошно орали.