Василий Коньков - Время далекое и близкое

- Товарищи бойцы, слушай мой приказ!

И все стало на свои места. Бойцы четко выполняли все распоряжения Коновалова, организованно, сохраняя порядок и спокойствие, отошли на новый рубеж обороны.

В этой же книге рассказывается и о подвиге Марии Степановны Пузыревой, сотрудницы особого отдела нашей дивизии. Перед боем я видел ее в штабе. Сероглазая, курносая, порывистая. Вместе с политотдельцами дивизии она собиралась в 576-й полк. Когда она вместе с товарищами попала в окружение, то показала себя с самой лучшей стороны. Удивительное чувство долга и самообладания было у девушки. Она и виду старалась не подавать, что рядом с ней ходит смерть, что с минуту на минуту могут появиться вражеские солдаты. Эта ее уверенность передавалась окружающим. Мария улыбалась, и рядом с ней улыбались бойцы. Мария кого-то подзадоривала, и ей отвечали шуткой.

Когда начался бой, Мария с убитого санитара сняла сумку. Бойцов, лишившихся возможности самостоятельно передвигаться, она на себе перетаскивала в густой ельник. Надо было случиться тому, что именно в этом месте враг предпринял отчаянную попытку прорваться через наши боевые порядки. Три, а то и четыре вражеских солдата приходилось на каждого нашего бойца. Зверствовали егеря. Они не щадили даже раненых. И дрогнуло было подразделение бойцов, оборонявшихся перед ельником. Мария увидела, как несколько человек покинули окопы и бегут в ее сторону.

- Стойте! - гневно крикнула девушка. - Сейчас же вернитесь в окопы и докажите своим командирам, вот этим истекающим кровью бойцам, что в вас еще течет немного крови героев.

Мария отбросила сумку, взяла винтовку и выстрелила в налетевшего на нее егеря. Вторым выстрелом она поразила еще одного вражеского солдата. Все это случилось на глазах растерявшихся было бойцов. Из густого ельника загремели дружные залпы. Взбешенные егеря попытались смять горстку храбрецов, но не выдержали штыкового удара, отступили. Последовала еще одна их атака. Редела и без того малая горстка храбрецов. Тяжелую рану получила Мария. Собрав последние силы, она доползла до раненых, чтобы защищать их. Тут и умерла эта смелая девушка, не выпустившая винтовку из рук. О ее последних минутах жизни нам рассказали оставшиеся в живых бойцы.

Мы теряли людей. Мы теряли дорогих сердцу товарищей. Горечь утрат была велика. И порой казалось, не хватит сил вынести, пережить эти утраты. Но мы держались стойко. Ни злодеяния врага, ни отдельные неудачи не смогли сломить волю бойцов.

Комиссар Владимир Андреевич Овчаренко рассказал о гибели политрука Н. Гладких. Меня потрясла его мученическая смерть. Я знал этого политработника, не один раз беседовал с ним, внимательно слушал его выступления на партийных активах, совещаниях. У него был широкий взгляд на действительность. Он смело защищал то, во что крепко верил. По опыту знаю, такие люди обычно готовы жизнь отдать за правое дело.

Так получилось в том бою, что группа бойцов из роты политрука Гладких попала в окружение. Они стойко держались, прижатые к болоту. Им срочно нужна была поддержка. Не раздумывая, политрук с большим трудом пробрался к храбрецам. С его появлением небольшой гарнизон стал действовать еще смелее. Бойцы дружно отбили вражескую атаку, а затем политрук повел их на прорыв. Спастись удалось только одному. Он-то и рассказал комиссару эту историю.

Тяжело раненного политрука враги взяли в плен. Они зверски издевались над ним. Им обязательно хотелось увидеть, как сломленный пытками коммунист будет просить у них пощады. Но коммунист Гладких не проронил ни слова. Он усмехался, глядя ненавидящими глазами на потерявших человеческое обличье врагов. Тогда его сожгли живым на костре.

Наши бойцы немного не успели. Не хватило каких-то минут, чтобы предотвратить эту изуверскую казнь. Мы побывали с Овчаренко на том месте. То, что предстало перед глазами, потрясло до глубины души. Место казни было залито кровью. Обуглившееся распятие, на котором враги сожгли политрука, едко чадило. Почерневшие от огня лапы стоящих рядом елей дополняли эту страшную картину. Тягостное молчание нарушил Овчаренко.

- Товарищи, - сказал он сурово, - смотрите пристальней на этот вандализм. Мы должны крепко это запомнить, поведать всем, чтобы живые отомстили за гибель политрука Гладких. Пусть будет страшной наша месть врагам...

Бойцы дали прощальный залп у кострища. И каждый за комиссаром мысленно повторил сказанные им слова.

Работники политотдела очень оперативно выпустили листовки, в которых рассказывалось о героизме и отваге полковника Мясникова и комсомолки Марии Пузыревой, о жестокой казни политрука Гладких. Небольшие листки, отпечатанные в типографии дивизионной газеты, передавались из рук в руки. И не скорбь была на лицах бойцов и командиров. Ненависть к врагам, страстное желание победить в боях.

В тот же день я неожиданно стал свидетелем такого эпизода. За высоким завалом из только что срубленных деревьев в окружении красноармейцев стоял младший политрук. Он читал листовку о политруке Гладких. Как я пожалел в тот миг, что не было рядом фоторепортера. Он бы запечатлел священный людской гнев, самого высокого накала решимость. Помню слова, сказанные невысоким светленьким бойцом, крепко сжимавшим ствол ручного пулемета:

- Скорее мой пулемет расплавится от стрельбы, чем я хоть на шаг отступлю с этого места.

В одной, этой фразе выразились все чувства человека, любимую землю которого пытался поругать враг. Слова товарища приняли к сердцу все. Прошло после этого случая два дня. Дивизионные разведчики побывали у того завала. Они были потрясены увиденным. Стволы обуглившихся деревьев, горы отстрелянных гильз, а на земле оплавленный ствол ручного пулемета. Лишь четвертым из тех, кто дрался с врагом, укрывшись за могучими деревьями, суждено было остаться живыми. Блондина пулеметчика, среди них не было...

Я нередко читаю, слышу о том, что фронтовых командиров называют людьми с железными нервами, недоступной всяким сантиментам волей. Так это или нет, не могу сказать. Но со всей определенностью и категоричностью заявляю: да, командиру на войне было тяжелее, чем остальным. Он отвечал за исход атаки, боя, сражения. Отвечал перед Родиной, партией, перед своей совестью. Этот бой вели подчиненные ему люди. И от командира требовалась поистине железная воля, чтобы ей безоговорочно подчинялись все остальные, чтобы эти остальные без колебаний проявили решимость и мастерство, выполнили поставленную боевую задачу.

На глазах командира гибли его люди. С ними он был связан единой верой в Победу, единой мыслью защитить Отчизну, единым войсковым товариществом. Как и его подчиненные, командир был всего лишь человеком, подверженным состраданиям к ближнему, угрызениям совести. И сколько же нужно было иметь твердости в характере, чтобы не расслабиться, не упустить управление подчиненными. Командиру дано святое право повелевать себе подобными от имени великой Родины, от имени своего народа. Поэтому, думается, в сердце командира должно хватить места строгости, справедливости, доброте.