Александр Брагинский - Пьер Ришар. «Я застенчив, но лечусь»

Такое отучилось тоже впервые.

Вспоминаю волнение и чувство страха во время первого выхода на сцену. Я бормотал свой текст так громко, что студентка-негритянка, черная, как вороново крыло, встала и крикнула хриплым африканским голосом:

– Тебя никто не съест!

Она имела успех.

Я – нет.

Ведь рядом не было Робера, чтобы меня подбодрить. А Шарль не ожидал при выходе. Приходилось выпутываться самому. Передо мной в партере сидели не с полсотни парней, обреченных учиться медицине, нотариальному делу, коммерции, хохотавших при виде проделок шута, а с полсотни дебютирующих шутов, которые сами хотели быть такими же и судили обо мне, как о равном.

Мне было плохо. Хуже, чем кому бы то ни было. Следовало освободиться от привычек маленького принца. Я больше не был им. В довершение всего профессора использовали меня в амплуа комических слуг. Какое падение… Если бы я выступил в роли принца Гомбургского (герой драмы немецкого писателя XIX века Г. Клейста) или Дон Жуана, это могло бы еще примирить со мной мою аристократическую семью, а я вышел на сцену в роли Сганареля и в сабо на ногах, радуясь тому, что меня не просят споткнуться на ковре.

Чтобы ускорить свое падение, я поспешил покинуть прекрасные апартаменты Типа и поселился вместе с другом в малюсенькой двухкомнатной квартирке без мебели на первом этаже, как раз предназначенной для безработного артиста. Весьма печальная и обеспокоенная моим будущим бабушка приехала в Париж проведать меня. Она сидела в нашей студенческой комнате с таким грустным видом, с таким выражением отчаяния на лице, что еще немного, и только для того, чтобы ее утешить, я поступил бы в Сен-Сир (Высшая военная школа). Восседая на единственном стуле (ее пронзительные глаза не знали, на чем остановиться, – кругом было голым голо), она была преисполнена сочувствия. Шофер принес ящик дорогого портвейна. Быть может, она считала, что, даря этот предмет роскоши, поможет мне если не избежать бедности, то, по крайней мере, сгладить ее.

Именно в этой квартирке состоялось однажды во вторник 28 февраля совещание в верхах моих двух бабушек – их супругов уже не было в живых. Сухим и дрожащим от страха голосом бабка по линии отца спросила:

– Что же с ним будет?

Кругленькая и безмятежная бабка по линии матери попыталась ее успокоить и произнесла великолепную фразу:

– Не волнуйтесь. Он добьется своего, у него есть характер и воля, мадам. Ведь он не захотел учиться в университете и не стал! – прихлопнула она рукой по столу, как бы иллюстрируя степень моей решимости.

Другая бабушка даже вздрогнула, пораженная мыслью, что провал может, оказывается, стать проявлением моей сильной воли…»

Надо отметить, что перу Пьера Ришара, помимо воспоминаний «Маленький блондин в большом парке», принадлежат еще две книги «Как рыба в воде» и «Почтовые откровения». Последняя представляет переписку Пьера Ришара с Кристофом Дютюроном, актером, с которым он играл в спектаклях «Извращенная память» и «Пьер и Сын». Обнаружив однажды в столе письма Дютюрона, он решил на каждое их них написать ответ. Так сложилась книжка в традициях эпистолярной прозы, по мнению прессы, рисующая «необычный и одновременно нежный портрет человека, проницательно и самокритично взирающего на окружающий мир».

Итак, мудрая итальянская бабка Пьера по линии матери Симоны Паолассини прозорливо обратила внимание на то, что ее горячо любимый, несмотря на всю свою эксцентричность, внук обладал волей и целеустремленностью. Этих благородных качеств многие не замечали, но именно они действительно помогали ему добиваться своих целей. Позднее астрологи, разбирая гороскоп Пьера Ришара, говорили, что люди, родившиеся под знаком Льва, отличаются стремлением к справедливости, состраданием к униженным и оскорбленным, возвышенностью помыслов и широтой натуры. С некоторыми поправками можно считать, что астрологи довольно точно определили главные черты его характера. А в том, что актер при этом должен еще обладать волей и непробиваемой толстой кожей, он и сам убедился довольно быстро. Особенно когда понял, что хочет посвятить души высокие порывы «неблагодарному жанру» комедии.

Все это у него на первых порах весьма своеобразно монтировалось с природной рассеянностью и даже застенчивостью. Не случайно первые фильмы самого Пьера Ришара были посвящены этим довольно распространенным свойствам человеческого характера. Понимая, однако, что они могут помешать его карьере, он на первых порах пытался выступить своеобразным «экзорсистом», то есть стремился избавиться от них. Но довольно быстро был вынужден признать свое поражение, став поистине пленником придуманной еще в коллеже комедийной маски. При этом Ришар несомненно кокетничал, сбивая с толку друзей и собеседников своими скорее противоречивыми и не лишенными известной парадоксальности высказываниями. Он ведь издавна привык притворяться. Например: «То, что я делаю в кино, – автобиографично, – утверждал он. – Это, стало быть, означает, что я тот самый рассеянный, застенчивый человек, которого играю. С единственным, правда, отличием, что научился справляться с этими недостатками, продолжая, впрочем, испытывать страх при одной мысли, что предстоит самому открыть дверь в ресторан. Да, да! Настолько…» Но затем, противореча сам себе, доказывал обратное: что никакой он не рассеянный и застенчивый, иначе бы никогда не женился и не обзавелся двумя сыновьями. Что, несомненно, звучало очень убедительно.

Впрочем, в жизни Пьеру Ришару, в силу означенных выше недостатков, действительно не раз случалось попадать в довольно нелепые ситуации, оправдывавшие его репутацию рассеянного и наивного человека. Об этом, в частности, свидетельствуют анекдоты, которые любит рассказывать о своем друге Жерар Депардье.

Вот одна такая история. В большом берлинском отеле, находясь в лифте, Пьер увидел через раскрывшиеся двери человека в одних плавках. Решив, что в отеле есть бассейн, он помчался в номер и тоже в одних плавках и с полотенцем в руке устремился к лифту. Но был схвачен служащими и препровожден к сотруднику, отвечающему за безопасность клиентов. При этом выяснилось, что по отелю бродит эксгибиционист, демонстрирующий свои гениталии дамам. «Не последователь ли г-н Ришар этого психопата?» – спрашивали его. Пришлось ему доказывать, что он не верблюд, и призывать на помощь Жерара Депардье… Уж тот-то потом со смаком живописал, в каком бедственном положении обнаружил своего друга и сколько труда пришлось ему приложить, чтобы доказать работникам отеля, что перед ними тот самый «блондин в черном ботинке», которым они наверняка восхищались на экране и т. д. и т. п.