Николай Амосов - Голоса времен. (Электронный вариант)

Нет, я не буду фантазировать и придумывать диалоги. В книге "Мысли и сердце" это сделано, так то повесть.

Но память сохранила, ужасно (нет другого слова!) было разговаривать с родными. Они не грубили, но лучше бы били по щекам, была бы частичная компенсация вины.

В течение дня заходил Мамолат, навестили друзья хирурги, Федорвский и Коломийченко. Записали консилиум, что всё делается правильно. Благодарил их за поддержку.

Сердечная деятельность медленно угасала. К ночи обе умерли. Дыхательный аппарат работал, имитируя жизнь.

Сам приказал:

Остановите дыхание.

... ... ...

Для меня последствий взрыва не было. Только в памяти отложилась вина и неполноценность. Если бы верил в Бога, сказал бы: это Он меня наказал и спас. И ведь не в первый раз!

Думаю, что всё объяснялось проще. Не было умысла, личной выгоды. Всё делалось честно, работали добровольно. Завод имел свою вину. Плюс -"заслуги перед родиной", безупречность работы, бескорыстие. Депутатство тоже сыграло роль. Отношение ЦК - второй секретарь Иващенко очень меня поддерживала. Перед тем заказала проектирование нового большого здания. После аварии, я от проекта отказался.

Тем не менее, судить могли: виноват в халатности. Не думаю, что посадили бы, невыгодно таких садить, вся сердечная хирургия в республике остановится. Но приговор мог бы быть. Морально я был готов к этому. Может быть, даже хотел, для компенсации вины. Не стану лицемерить, "хотел", это если без тюрьмы.

В это время шли выборы медицинских академиков в Москве. У меня были все шансы. Сразу после взрыва я отказался баллотироваться.

Но на похороны идти не решился. Смалодушничал.

Тема о камерах имела продолжение. Пристройку для операционных построили. И большие камеры тоже. Но запустить их в работу не смогли, инженерный просчёт. На этот раз я не вступался, всё делали без меня. Боялся.

Рассказал об этом подробно, потому что самый большой прокол в моей жизни. Потерпел поражение. Виноват. И плохо, что не наказан.

... ... ...

Осенью 1964 года произошла смена власти. Освободили Хрущёва и выбрали Брежнева. Реакция публики: "Сменили и сменили, дело ваше". Никита таки поднадоел новациями. Ракетами на Кубе он чуть было не вызвал ядерную войну. Опасность тогда от нас скрыли, паники не было, разъяснили только теперь. Но как он ботинком стучал по трибуне в ООН было известно. Смеялись: "Во, даёт!". На обещания перегнать Америку по молоку и маслу и построить коммунизм к 80-му году реагировали спокойно: "Ври толще". Но строительство пятиэтажек приветствовали. О главной заслуге - разоблачении культа помнили всегда. И что Берию прихлопнул - хорошо.

Наверное, он был неплохим человеком, но маловат калибр для вождя. Интеллекта мало. Сменить его стоило. Но ведь и Брежнев не лучше.

В начале 1965 года ездил в Ленинград: с Борисом повидаться и посетить писателя Юрия Германа - пригласил. Он писал хорошие книги о военных хирургах. Герман читал "Мысли" в журнале и предложил снять кино. Я не отказался, но сомневался по части сценария.

Забегу вперед, фильм "Степень риска" получился, артисты Смоктуновский и Демидова выручили, без них было бы плохо.

Летом распространился слух - Лена Сидаренко беременна. Посмотрел на талию, в самом деле.

Тубинститут построил жилой дом. Квартиры дали Дедкову с Малаховой и Сидаренко. Дедков ушёл в онкологию. Моим заместителем стала Лена - "начальница", как её иронически называли. Так что для "нашего общего дела" беременность была ни к чему, заместитель - это важно.

А что сделаешь? Не запретишь. Про себя думал:

- Пропал хирург. Будет муж, ребёнок, какие тут операции?

Но мужа на горизонте не видать. Правда, в разговорах с Киркой после Харькова Лена упоминалась, но это я потом вспомнил.

А пока - пошёл июль, Катя с бабушкой уехали в Старый Крым, мы с Лидой должны были приехать позднее.

Приехали на "Волге", забрали Катю и двинулись на Кавказ.

Да, забыл написать, мы сменили машину. Даже дважды. Сначала на старую "Победу", а через год Горторг "выделил" "Волгу". Поднажался и купил. "Победу" дал поездить институтскому шофёру, он попал в аварию и разбил.

Очень нравилось ездить на "Волге"! Как придавишь педаль - так и 120 км.

Поэтому и на Кавказ поехали - испытать езду.

Путешествие ни чем не запомнилось. Катя больше спала и читала, чем смотрела на красоты.

На обратном пути заехали в Старый Крым, забрали бабушку и - домой.

Моя совесть не спокойна за эту дорогу - гнал нещадно. 1100 километров проехал за световой день. Елисеевна очень боялась, но сказать не смела.

На другой день у неё случился инсульт. Несомненно от стресса. Положили в нервное отделение Октябрьской больницы. Инсульт тяжелый, полный паралич, потеря сознания.

Жизнь сразу же нарушилась. Прежде всего, это коснулось Лиды: днями сидела у больной, кормила, переворачивала. На нянечек надеяться нельзя.

Хирургическая карьера по боку. Пришлось ей, несчастной, переучиться на физиотерапевта, чтобы работать в той самой Октябрьской больнице. Диссертацию отставила, нет времени.

Быт тоже усложнился. Попробовали взять кухарку - не понравилось.

Мозг у Елисеевны не восстановился, она была агрессивна. Я, по обязанности, не по сердцу, навещал больную, раз в неделю.

Так мы прожили долгих два с половиной года - хороший уход отодвинул смерть, а хирургическая карьера Лиды рухнула окончательно.

... ... ...

В начале сентября уехал на конгресс физиологов в Японию. Была большая делегация, даже Бериташвили - древность. Оппонент Павлова.

Дорога: самолет, поезд, пароход.

На конгрессе язык - только английский. Кое-как я уже понимал.

Интерес - сама Япония: Токио и Киото. Видели всё, что полагается видеть. Храмы, театр Кабуки, чайную церемонию с гейшами, огромного Будду, музей национальной живописи: ни с чем не сравнимо. Тонкий вкус у японцев.

Ехать домой не хотелось, всегда ждёшь неприятности.

Вернулся и сразу в новости. Бабушке не лучше, движения и речь не восстанавливается. Лида взяла отпуск за свой счёт, сидит у больной. Но дом не забывает. Правда, Катя училась отлично, не требовалось проверять.

Другая новость, Лене Николаевне в Октябрьской больнице сделали кесарево сечение - мальчик. Были осложнения после операции.

Навестил её. И тут она огорошила:

- Позвоните Кириллу. Пусть приедет и зарегистрирует сына.

Подозрения были, но очень смутные. Знал, что в Москве они виделись. Заметил некоторое охлаждение Кирилла ко мне. Аркаша относил это за счёт ревности к литературным успехам. С другой стороны, ходили разговоры, что Лена на лыжах катается с аспирантами. Кое-что я услышал позднее, но не буду приводить сплетни.