Николай Борисов - Русские полководцы XIII-XVI веков

Одновременно Мамай пытался добиться успеха самым простым способом: уничтожив Дмитрия или же по меньшей мере рассорив его с главным союзником — князем Владимиром Серпуховским. Обосновавшийся в Мамаевой Орде беглый московский боярин Иван Вельяминов послал в Москву своего человека, "некоего попа", у которого при аресте обнаружили "злых зелей лютых мешок". Для кого берег он эти яды — нетрудно догадаться. Впрочем, летописец не сообщает подробностей дела, добавляя лишь, что поп был сослан в северное захолустье — на озеро Лаче. Примечательно, что князь не решился казнить священника.

Летом 1379 г. и сам Иван Вельяминов тайно вернулся из Орды в русские земли. Выполняя волю Мамая, он должен был, пользуясь своими старыми связями в Москве, посеять раздор между Дмитрием Ивановичем и Владимиром Серпуховским. Возможно, он имел какие-то подлинные или ложные свидетельства "неблагонадежности" Владимира, которые и должен был через своих людей подбросить великому князю. Своевременно узнав о замысле Ивана Вельяминова, князь Владимир с помощью своих людей выследил его и перехватил на пути в Москву. После этого Владимир помчался к великому князю и рассказал ему обо всем. Вслед за ним в Москву привезли пленного Вельяминова (61, 138).

Князь Дмитрий Иванович понимал, сколь много значит для него в этот момент "единачество" с братом. Желая доказать ему свою дружбу, а вместе с тем — припугнуть боярскую и посадскую оппозицию, великий князь приказал казнить изменника. Насколько известно, это была первая публичная казнь в Москве. Летописец сообщил о ней кратко, но с каким-то особым вниманием к деталям. "Того же лета месяца августа в 30 день, на память святого мученика Феликса, во вторник до обеда в час дни убиен бысть Иван Васильев сын тясяцкого, мечем потят бысть на Кучкове поле у города у Москвы, повелением князя великого Дмитрия Ивановича"* (21, 128).

Не прошло и двух недель, как горе пришло в дом самого князя Дмитрия. 11 сентября умер его сын Семен. Несомненно, молва связала эти два события воедино: князь согрешил, казнив своего родича (сестра жены Дмитрия была замужем за братом казненного), — и за это его постигла Божья кара.

В то время как Мамай любыми средствами старался повредить Дмитрию, ослабить его могущество, великий князь также не терял времени даром. Стремясь помешать союзу наследника Ольгерда Ягайло с Мамаем, он искал дружбы с теми литовскими князьями, которые недовольны были возвышением Ягайло.

В самом конце 1379 г. московский князь решил "вбить клин" между владениями Ягайло и кочевьями Мамая, утвердившись в Среднем Поднепровье. 9 декабря 1379 г. из Москвы выступило большое войско, которым командовали Владимир Серпуховской, воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский и перешедший на сторону Москвы литовский князь Андрей Ольгердович. Московская рать направилась в чернигово-северские земли, овладела Трубчевском и Стародубом. Правивший в Трубчевске литовский князь Дмитрий Ольгердович без боя сдал город и "отъехал" на службу к московскому князю. Некоторые историки полагают, что в результате этого похода на сторону Дмитрия Ивановича перешел и киевский князь Владимир Ольгердович.

Занятый переговорами с Орденом и "выяснением отношений" со своим дядей Кейстутом, великий князь литовский Ягайло не смог оказать московским воеводам сопротивления или нанести ответный удар. Сильное движение против его власти поднялось в это время также на Волыни и в Подолии, где в роли наместников сидели родные и двоюродные братья великого князя литовского, а также его дядя Любарт Гедиминович.

* * *

Вторая половина июля издавна была на Руси добрым, радостным временем. 20 июля церковь чествовала пророка Илью. В хорошее лето к этому дню начинал поспевать хлеб, и крестьяне говорили: "Новый хлеб на Ильин день". По этому случаю устраивали складчины. Вся община — "мир" — садилась за длинные столы, уставленные напитками и снедью. Работать на Ильин день запрещалось, чтобы не прогневать хозяина небесного огня. Гроза — а вместе с ней и столь желанный для земледельца теплый июльский ливень — считалась делом пророка Ильи, разъезжавшего по небу в огненной колеснице. Ему же молились и о хорошей погоде, о прекращении затяжных дождей.

Старики, потерявшие счет своим длинным годам, сидя на завалинке, вздыхали: "На Илью до обеда лето, а после обеда осень". Иные тайком вспоминали в этот день древнего бога грозы и молний Перуна, в укромных местах приносили ему требы.

Уже через четыре дня после Ильи следовал другой праздник — "Борис и Глеб". Святых братьев чтили по всей Руси, но особенно там, где они при жизни бывали, — в Ростове, Муроме и, конечно, в Киеве. У простонародья праздник Бориса и Глеба также был связан с урожаем — "на Борис и Глеб поспевает хлеб". Для князей он служил напоминанием о пагубности усобиц.

Далее, в дни Богородицына поста, шел целый ряд праздников — Спасов. 1 августа — Всемилостивый Спас, праздник чисто русский, установленный еще Андреем Боголюбским. В народе первый Спас называли Медовым. В этот день подрезали мед в ульях. Духовенство 1 августа освящало воду в реках, совершало к ним крестные ходы, и потому первый Спас называли еще Мокрым.

Второй Спас — память преображения Иисуса Христа на горе Фавор — в обиходе называли Яблочным. Он отмечался 6 августа.

16 августа, на другой день после Успения Богоматери, праздновали "перенесение Нерукотворного Образа Иисуса Христа из Едеса в Царь-град", а по-народному — Ореховый или Хлебный Спас.

В эти томные, радующие всяческим изобилием дни зрелого лета князья, как и простонародье, любили потешить себя пирами, иными утехами грешной плоти. Но не такой, как обычно, а тревожной, суетной была для московских земель вторая половина лета 1380 г.

Ходили слухи, что Мамай сумел собрать для похода на Русь громадное войско, в состав которого, кроме самих "татар" (под этим термином русских летописей скрываются главным образом потомки половцев и приведенных Батыем разноязыких кочевников Азии), входили отряды наемников из итальянских городов-колоний в Крыму (генуэзцы, армяне), а также полки, выставленные по требованию Мамая правителями народов Среднего Поволжья и Северного Кавказа. Это было поистине нашествие "двунадесяти языков".

На помощь Мамаю обещал прийти великий князь литовский Ягайло. Двуличную политику повел оказавшийся "между молотом и наковальней" князь Олег Рязанский. Устрашенный погромом его владений татарами в 1379 г., он обещал быть верным союзником Мамая. Одновременно он дал знать князю Дмитрию Ивановичу о подготовке ордынского нашествия.

23 июля в Москву примчался гонец с "поломянной" ("огненной") вестью о том, что Мамай выступает в поход на Русь. Тотчас ко всем русским князьям, а также в Новгород и Псков поскакали "скоровестники" с призывом высылать отряды на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу. Местом сбора всех сил была назначена Коломна. Сюда в период с 1 по 15 августа должны были прийти все полки, идущие навстречу Мамаю.