Эльдар Рязанов - Первая встреча – последняя встреча

Когда Романа «достали» литературные критики, он задумал грандиозную мистификацию

Возникла версия, что это ливанский террорист, который не может въехать во Францию. Называли даже имя – Хамиль Раджа. Ходила еще и такая легенда, что книгу написал доктор, который сделал подпольный аборт, и теперь ему запрещен въезд в страну. Всех сбивало с толку, что рукопись романа была прислана из Бразилии. Неизвестный человек переслал ее в издательство «Галлимар». Поначалу в издательстве рукопись восторга не встретила. Но настойчивость внутренних рецензентов преодолела сопротивление. И когда книга наконец вышла, начался обвал. Вот что пишет о случившемся в эссе «Жизнь и смерть Эмиля Ажара» сам Роман Гари: «Легко вообразить мое ликование. Самое сладостное за всю мою писательскую жизнь. На моих глазах происходило то, что в литературе обычно происходит посмертно, когда писателя уже нет. Он никому не мешает, и ему можно наконец воздать должное».

Некоторые внимательные читатели, в отличие от критиков помнившие ранние книги Романа Гари, сразу догадались, кто скрывается за Эмилем Ажаром. Но их не слушали. «Гари на такое не способен», – говорили им профессионалы от литературы. Когда Романа попыталась разоблачить прозорливая молодая журналистка, Гари отбивался от ее «подозрений» как мог. Когда ему указывали на абсолютную идентичность реплик или ситуаций у Ажара с репликами и ситуациями в прежних книгах Гари, он делал самодовольную мину. «Я рад, что оказал такое влияние на молодого автора, – приговаривал он при этом. – Я не в претензии, что он кое-что позаимствовал у меня».

Через адвоката был заключен с автором-невидимкой контракт на пять новых книг. И на следующий год неуемный Эмиль Ажар выпускает новый роман «Вся жизнь впереди». Сенсация становится международной.

Действие книги происходит в квартале Бельвиль, в Париже. Старая проститутка, вышедшая с панели в тираж, мадам Роза, польская еврейка, прошедшая гитлеровский концлагерь, занимается тем, что дает приют детям шлюх, когда те уезжают на промысел в другие города. Такой своеобразный детский сад, где содержатся «дети разных народов», полный интернационал. Среди ее воспитанников десятилетний араб Мохамед, которого все зовут Мо-Мо. Отношения старой еврейки и арабского мальчика и становятся сюжетом этого замечательного произведения. В то время, как арабы и евреи враждуют, воюют, убивают друг друга, герои Гари, вернее, Ажара, друг другу преданы. Если и существуют какие-то нестыковки в их отношениях, так это только возрастные различия. Национальность же у обоих одна – они люди. Книжка написана от первого лица – от лица маленького араба. Это придает повествованию очарование, свежесть, юмор, наивность. Очень советую прочитать этот шедевр. Разумеется, тут же был сделан фильм. Поставил его режиссер Мизрахи, а главную роль сыграла великолепная Симона Синьоре. За исполнение этой роли она была удостоена национальной кинематографической премии «Сезар» за 1977 год.

Восторг, фурор, триумф были еще большими, чем после «Голубчика»… Замечательную, пикантную подробность о вере в подлинность Эмиля Ажара приводит сам Гари: «Я говорил с одной женщиной, у которой была любовная связь с Ажаром. По ее словам, он великолепен в постели… Я рад, что не разочаровал ее…» Естественно, что такой блестящий роман был представлен к Гонкуровской премии и единогласно получил ее. Таким образом, Роман Гари оказался единственным литератором в истории Франции, который стал дважды лауреатом Гонкуровской премии. Единственным потому, что статус Гонкуровского приза запрещает награждать дважды одного и того же писателя. Но о подлинном авторе никто не знал, ибо Гари свято хранил тайну. Он ее так и не открыл при жизни. Он написал эссе «Жизнь и смерть Эмиля Ажара», где рассказал всю эту неслыханную историю, и завещал опубликовать свое эссе только через год после смерти [6]. Кое-что из его высказываний хочется привести…

«…Я снова затосковал по молодости, по первой книге, по новому началу. Начать всё заново, еще раз всё пережить, стать другим – это всегда было величайшим искушением моей жизни…»

Он недоволен теми штампами, которые читал на обороте обложек своих книг: «несколько насыщенных жизней в одной… летчик, дипломат, писатель…»

Эти штампы, журналистские клише его раздражали. (Кстати, думаю, что эта моя повесть о его жизни тоже, наверное, раздосадовала бы его.) «На каждую из моих официальных, если можно так выразиться, репертуарных жизней приходилось по две, по три, а то и больше тайных, никому неведомых…» И ни в одной из этих жизней Гари так и не смог найти полного удовлетворения. Он пишет, что ему всегда было свойственно стремление к многоликости.

Джин Сиберг принесла Роману не только счастье, но и причинила много горя…

Но вот вышли в свет две книги Ажара, и случилось то, что случилось. «Это было для меня новым рождением. Я начинал сначала. Всё было подарено мне еще раз. У меня была полная иллюзия, что я сам творю себя заново…» После того, как книга получила Гонкуровскую премию, Гари понял, что надо все-таки как-то легализовать Эмиля Ажара, предъявить публике какое-то существо во плоти. Но так, чтобы это существо возникло на какое-то мгновение, промелькнуло и исчезло. На эту роль Гари выбрал своего двоюродного племянника по имени Поль, а по фамилии Павлович. Этот человек был ему обязан многим – по сути дела, Гари содержал и его самого, и его семью. На деньги Гари Поль ездил на несколько лет учиться в Гарвард, но после этого престижного университета работал почему-то водопроводчиком, монтером, слесарем, маляром. Учение явно не пошло ему впрок. Гари снимал и оплачивал его квартиру. Как режиссер ставит задачу актеру – что и как играть, так и Гари объяснил племяннику, что тот должен делать. История с фальшивым, но как бы реальным Ажаром потребовалась Роману, чтобы отвести от себя подозрения, будто именно он – автор ажаровских сочинений. Павлович согласился на предложение дядюшки: появиться перед прессой, рассказать вымышленную биографию Эмиля Ажара и раствориться навсегда. Но поступил иначе…

…Я встречался с Павловичем в Париже, он специально по нашему приглашению приехал из Тулузы. У этого взвинченного, неврастеничного субъекта была одна задача – содрать с нас приличную сумму. Он долго не понимал, что напоролся на людей еще более нищих, нежели сам. Вся наша торговля – сначала он запросил 4000 долларов в час – снималась на пленку и была показана в телепрограмме. В стремительном психопатическом монологе, где перечислялись родственники, дедушки, тети, бабушки, братья, сестры, а в промежутках заявлялось, что он в деньгах не нуждается и обожает своего дядю Романа Гари, промелькнула только одна фраза, достойная упоминания. Что его дядя Роман Гари – крупный бандит, а он – Павлович – бандит поменьше. Далее он без подготовки съехал с четырех тысяч в час на две, а когда понял, что и этого он у нас не выцыганит, попрощался и убежал. Мы бежали за ним, пытаясь уговорить его, но тщетно. Павлович навсегда исчез из нашей жизни. Это был единственный человек, знавший Гари, который мог нам что-то поведать. Ни сын писателя Александр Диего, ни последняя возлюбленная Романа не откликнулись на наши слезные просьбы, не ответили, не появились.