Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)

В гавани мы быстро перешли на свой корабль и почувствовали себя почти дома! Здесь нас тоже ожидала масса впечатлений: прекрасный, но уже не новый пароход, замечательный обслуживающий персонал, начиная от шеф-повара, толстого веселого одессита, и кончая официантами из бара, с которыми мы сразу подружились. Капитан и его команда, незримо присутствовавшие в нашем путешествии, были профессионалами высочайшего класса, в чем нам предстояло не раз убедиться. Вообще, вся команда была родом из Одессы, поэтому казалась мне особенно прекрасной и близкой. Моя бабушка, по маминой линии, тоже была одесситкой, а мой прадед, одесский моряк, ходил боцманом на торговых судах по Черному и Средиземному морям.

Мы с Надей Новиковой решили держаться вместе, но, к сожалению, нас поселили не только в разных каютах, но и на разных палубах, что не мешало нам, однако, проводить вместе весь день и вечер. Мне досталась четырехместная каюта на главной палубе, которую я делила с девочками из Грязовца. Расселившись по каютам, мы с наслаждением приняли душ и отправились ужинать в ресторан. Однако в этот первый вечер мы так устали после длительного перелета и обрушившихся на нас впечатлений, что как-то быстро разбрелись по каютам и легли спать.

Утреннее пробуждение началось с того, что в каюте тихо заиграла музыка, звучала моя любимая мелодия Джеймса Ласта «Одинокий пастух». Эта мелодия всегда удивительно сочеталась с живым миром. Она как-то по особенному звучала в лесу, на берегу реки и в море, разливаясь вместе с окружающим простором, забирая с собой душу, высоко поднимая и ширя ее! Выглянув в иллюминатор, я увидела во все стороны простирающуюся, переливчато-розовую, зеркальную с голубыми бликами водную гладь. От воды вставал и поднимался к восходящему солнцу легкий, прозрачный туман, преломлявший и делавший нежно-розовым мягкий, утренний свет. Огромное водное пространство, погруженное в утренний покой, тихая нежная мелодия и этот розовый рассвет привели меня в восторг, не только вселенской красотой, но и ощущением того, что я тоже являюсь частью этой красоты, этого необъятного мира, несмотря на свою ничтожность! Чудесно начинался мой первый день на рейде в Атлантическом океане в далекой, неведомой стране.

В этот день мы пошли на экскурсию по городу Бисау, а вечером к нам на пароход должны были прибыть местные музыканты и певцы. Бисау оказался маленьким, провинциальным городком, состоявшим из одной центральной улицы, на которой располагались ремесленные мастерские по пошиву одежды и обуви, а также несколько оштукатуренных и побеленных известкой коттеджей в колониальном стиле. Двери в мастерские были открыты и внутри виднелись столы и стулья, сами ремесленники, склонившиеся над работой, и разбросанные у дверей обрезки разноцветной кожи и тканей. Коттеджи остались от бывших колонизаторов, португальцев. Утром и днем, по причине жары, на улицах было безлюдно. Бедность городка подчеркивалась немощеными дорогами и горячей пылью под ногами. Наш гид явно стыдился своего города, рассказывая нам о том, что промышленности здесь нет, за исключением маленького завода по производству лампочек, который в тот момент стоял за неимением заказов.

Гвинея Бисау пятьсот лет принадлежала Португалии, но создавалось впечатление, что за эти пятьсот лет почти ничего не изменилось в жизни местного населения. Колонизаторы когда-то вывозили отсюда рабов, вырубали леса, пытались сделать местное население католиками и преуспели в этом. Здесь даже имеются полезные ископаемые, но они до сих пор никем не разрабатываются, нет специалистов и инвесторов. Сейчас страна, недавно получившая независимость, выглядела брошенной наедине со своей бедностью, неграмотностью и отсталостью. От португальцев остались только эти несколько коттеджей и католический Собор, который нам показали вечером. В городе было не на что больше смотреть, разве что на необычную растительность. Чуть в стороне от центральной улицы росли огромные баобабы, которые казались голыми, потому что широкие кроны с раскидистыми ветвями парили где-то высоко над землей, а видимая часть представляла собой толстые, сужающиеся кверху, жилистые, тянущиеся в небо стволы. Росли там и похожие на наши южные растения деревья и цветы, но они выглядели гипертрофированно большими по сравнению с ними. Привычные для нас кусты акации превратились здесь в высокие деревья с мощными соцветиями сочных розовых цветов. Из-за заборов свисали обильные, пурпурные кисти рододендронов, виднелись кусты роз, увеличенные в несколько раз, яркие и пахучие. Вообще, все цветы и цветущие деревья испускали здесь пряные и сладкие экзотические ароматы, которые пропитывали воздух и будоражили наше сознание, напоминая, что мы находимся, далеко от дома и в чужой стране.

После прогулки по городу нас отвезли на обед, а ближе к вечеру мы снова отправились в город посмотреть на католический Собор в центре, куда должны были прийти на службу местные жители. В полумраке белый высокий Собор празднично светился сквозь окна и открытые двери внутренними огнями. На улице мы едва разглядели с десяток прихожан и кучку раздетых и босых детей, которые бросились к нам просить деньги и сувениры. Некоторые из них были крайне навязчивы и показывали на золотые цепочки, надетые на наших девушках, явно требуя, чтобы им эти украшения отдали. Под натиском аборигенов мы быстро вернулись на корабль и, поужинав, собрались на палубе принимать артистов. Пожалуй, это событие было самым интересным во время нашего пребывания в Гвинее Бисау. Артистов было несколько человек, мужчин и женщин. Мужчины с мускулистыми, черными обнаженными торсами, сияя белозубыми улыбками, играли на местных инструментах. А гибкие женщины в тюрбанах, туго обернутые несколькими слоями ярких ситцевых тканей, ритмично хлопали в ладони и приплясывали босыми ногами, издавая гортанные звуки. Замечательно, что вместо барабанов они использовали большие кожаные чемоданы, издававшие, по всей вероятности, необходимые звуки! Да и носить их, наверное, было удобнее, чем барабаны. Концерт проходил на шлюпочной палубе, под темно-синими ночными небесами. Сверху сияли и переливались мириады ярчайших в мире звезд, и висел дынной долькой золотой полумесяц. Мы сидели и стояли на палубе вокруг артистов, и мне казалось, что нет на свете ничего гармоничнее, чем сочетание этих небес и звезд с африканскими ритмами и гортанными звуками песен.

На следующее утро мы уходили в свое первое дальнее плавание. Мы покидали Африку, так и не рассмотрев ее толком, с сожалением глядя на мутную прибрежную воду и на горы гниющего мусора, скопленные на самом побережье, где когда-то, наверное, были прекрасные песчаные пляжи.