Константин Кромиади - «За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова

И в этом вопросе оппозицию винить нельзя, поскольку она в течение двух лет использовала все свои возможности, чтобы переубедить Гитлера развернуть нашу общую с ними антикоммунистическую борьбу. Теперь, видимо, потеряв всякую надежду на свой успех и предчувствуя близкий конец войны, решили пойти ва-банк, пожертвовав своей собственной жизнью. Но это их не спасет. Уже слишком поздно для таких выступлений. Это только сократит агонию Германии и наш подготовительный период.

После этого разговора я подумал: а в самом деле, как бы ни сложилась дальнейшая наша судьба, можем ли мы быть в претензии на наших политических единомышленников, которые, несмотря на все запреты Гитлера, шли напролом и помогали Власову, чем могли. Не их вина, что они не смогли переубедить ослепленного властью фюрера. Теперь они выбрали отдельный путь — пожертвовать собою, но облегчить судьбу своей родины, если это будет возможно. Но ведь и Власов, тоже откликнувшись на планы германской оппозиции, надеялся при помощи немцев спасти свою родину от свалившегося на нес несчастья, из которого она собственными силами никак выбраться не может.

Таким образом, взрыв бомбы Штауффенберга автоматически прервал надежды Андрея Андреевича — при поддержке и помощи своих немецких друзей достигнуть своей цели. Теперь нацисты возьмутся за них и основательно их потрясут; им не до русского вопроса будет, да и сроки уже на исходе. Перед Власовым стала новая проблема — что делать? Мало того, Власов сам и его Движение не были гарантированы, что новые потрясения не коснутся его персонально, поскольку некоторые из арестованных по делу покушения не раз посещали Власова в Далеме, а фон Фрейтаг-Лорингхофен, покончивший собою, чтобы не попасть в мясорубку нацистов, был в дружеских взаимоотношениях с Власовым. Насторожило Власова и неожиданное желание Гиммлера повидать его, не знал, что кроется за таким неожиданным жестом. Однако Андрей Андреевич молчал и вида не показывал и только стал задумчивее.

Прошло некоторое время в ожидании разворачивания событий. Как-то позвонили в штаб, что генерала Бичерахова хозяйка квартиры нашла на полу в бессознательном состоянии и доставила его в больницу, а там установили отравление. Нельзя было выяснить, произошел несчастный случай или его умышленно отравили. Перед этим генерал был в гостях у одного из офицеров СС.

Генерал Лазарь Феодорович Бичерахов, офицер Терского Казачьего Войска, близко стоял к Андрею Андреевичу, и последний его ценил и уважал как своего советника по делам народов Кавказа (сепаратисты его не любили).

Этот случай заставил еще больше насторожиться, но в результате случай не повторился. А генерала спасли, хотя и болел он долго и тяжело. А когда пришлось покинуть Берлин, Андрей Андреевич распорядился больного Бичерахова забрать с собою в Карлсбад. Там он и поправился.

Все это происходило тогда, когда на политическом горизонте тучи предельно сгустились и гроза готова была разразиться, со всех сторон стали поступать тревожные сведения; русские парни и девушки, работавшие в Силезии на предприятиях просили помочь им выбраться на Запад, а из берлинских лагерей для рабочих люди ночью прибегали в штаб просить помощи выбраться из Берлина. И никому тогда в помощи не было отказано, вывезены были все, кто этого хотел, несмотря на строгий запрет Гебельса берлинцам эвакуироваться, не считаясь и с нарушением местных полицейских и разных административных требований в отношении остовцев.

Пригласительный билет № 18

Полковнику Кромиади

Организационная комиссия Комитета Освобождения народов России просит Вас прибыть на учредительное заседание Комитета, имеющее быть в городе Прага 14 ноября 1944 года.

Со дня покушения на Гитлера прошло два месяца. Разъяренный до бешенства Гиммлер потряс оппозицию до основания, перестреляв из ее рядов около двух тысяч человек и покончив с крамольниками, вернулся к текущим делам. Вспомнил и про Власова и пригласил его в свою походную ставку на 16 сентября для переговоров. На этот раз Власов был лишен своих друзей. Его должны были сопровождать эсэсовцы д'Алкен и Элих, но Власов не захотел ехать без Штрикфельдта и взяли и его с собою. Выехала группа из Берлина поездом со Штеттинского вокзала вечером 15 сентября и приехала к месту назначения вовремя. Ровно в 10 часов Гиммлер принял Власова, но заявил, что желает видеть его одного. Андрей Андреевич было заартачился, не хотел войти без Штрикфельдта, но последний уговорил его не задерживаться, чтобы не создавать лишний прецедент. Оказалось, что, не желая видетъ Штрикфельдта, которого Гиммлер считал прорусски настроенным, он пригласил переводчиком балтийского немца, полковника ЭсЭс [38] В СС званию полковника соответствовали чины штандартенфюрера СС и оберфюрера СС. Крегера. Таким образом, при переговорах Гиммлера с Власовым присутствовали д'Алкен, Элих и полковник, переводчик Крегер.

Гиммлер приветливо встретил Власова со словами: «Я о вас хорошо информирован, говорил о вас с фюрером. Жалею, что наша встреча состоялась так поздно, но надеюсь, — не совсем поздно. Я знаю про допущенные немцами ошибки и прошу вас быть со мною откровенным». После такого вступления он предложил Власову изложить ему свою идею.

Поблагодарив хозяина за приглашение, Власов изложил ему идею антикоммунистической освободительной борьбы, этого самого могучего оружия против власти коммунистов, чего Сталин больше всего боялся, и одновременно указал на вред восточной политики немцев. Это она превратила русский народ из друзей во врагов. Тут же он не постеснялся указать, насколько понятие «унтерменш» задевает честь и национальное достоинство русского народа. В настоящее время, сказал Власов, положение на фронте можно было бы изменить путем создания большой русской антикоммунистической армии с освободительными целями, которой была бы передана и пропаганда на восточном фронте. Тогда, бесспорно, наступит перемена в нашу пользу. Однако для этого нам нужно будет передать все добровольческие части, находящиеся в немецких частях, и восточных рабочих, работающих на предприятиях, а также и все национальные формирования народов Советского Союза.

Присутствовавшие на этом приеме потом говорили, что Власов держал себя с большим достоинством и не боялся говорить то, что Гиммлеру было неприятно слушать. До того едва ли кто-нибудь посмел говорить с Гиммлером безнаказанно таким языком, как и едва ли Гиммлер позволил кому-нибудь говорить с ним таким тоном. Надо полагать, что те соображения, которые принудили Гиммлера пригласить Власова на прием, вынудили его и терпеливо выслушать укоры Власова. Гиммлер сказал, что понятие «унтерменш» не относится ко всему русскому народу. «„Унтерменши“ есть у всех народов, но у нас они сидят в тюрьме, а в Советском Союзе управляют страной».