Валентина Пашинина - Неизвестный Есенин

Доказать принадлежность «Послания…» Есенину, не имея черновых рукописей, непросто. К тому же, как свидетельствует Иван Старцев, поэт «никогда не планировал на бумаге. В черновиках его редко можно обнаружить следы кропотливого писательского труда. Он брался за перо с заранее выношенными мыслями, легко и быстро облекая их в стихотворный наряд. Если это ему почему-либо не удавалось — стихотворение бросалось».

Выход один: идти по следам выношенных мыслей! Конечно, «Послание…» — вещь нелегальная и наверняка претерпела изменения при рукописном тиражировании. И все же кое-какие намеки на то, что поэма продумывалась, найти можно.

В частности, в есенинских «Стансах» недвусмысленно заявлено о неприятии поэтического метода Демьяна Бедного: «Я вам не кенар, я поэт. И не чета каким-то там Демьянам». В письме Есенина из Тифлиса, адресованном Анне Берзинь, тоже содержится намек на негативное отношение к творцу антиклерикальных агиток: «Демьяновой ухи я теперь не хлебаю». Органичным в этом ряду видится также имя «Ефим Лакеевич Придворов».

Далее. «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна» начал печататься в газете «Правда» с 12 апреля 1925 года, именно в те дни, когда Есенин лежал в бакинской больнице «Водник». А через неделю, 19 апреля, в день Пасхи, поэт в письме Галине Бениславской сообщает: «Пишу большую вещь». Какую? К сожалению, сохранилась только пятая, с прощальными приветами, страница этого письма. Но известно, что произведения, равные по объему и форме «Посланию…», Есенин причислял к поэмам. Так что вполне возможно, что речь шла именно об ответе Демьяну, и утраченные страницы содержали строки из самого стихотворения.

Известно также, что подписанное Есениным «Послание…» было обнаружено в следственном деле «Воскресенья» — религиозно-философского кружка, организованного в Петрограде в 1917 году философом Александром Александровичем Мейером и разгромленного НКВД в декабре 1928 года. Стихи были изъяты у рабочего Алексея Михайловича Мишанова, проходившего по этому делу.

В 1993 году бывший работник архива КГБ города Сыктывкара В. Полещиков в статье, опубликованной в журнале «Родники Пармы», приводит следующий факт: за хранение стихотворения Есенина «Послание Демьяну Бедному» была расстреляна фрейлина царского двора А. Штоквич.

Самое раннее упоминание о запрещенных есенинских стихах относится к 1926 году.

2 октября 1926 года в Ленинграде Маяковский принял участие в обсуждении доклада А.В. Луначарского «Театральная политика советской власти», в котором содержалась критика Михаила Булгакова. Перед нами часть стенограммы выступления «агитатора, горлана, главаря»:

«— В чем не прав совершенно, на 100 %, был бы Анатолий Васильевич? Если бы думал, что эта самая «Белая Гвардия» является случайностью в репертуаре Художественного театра… Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть — и пискнул. А дальше мы не дадим.

— Запретить? (Голос с места).

— Нет, не запретить. Чего вы добьетесь запрещением? Что эта литература будет разноситься по углам и читаться с таким же удовольствием, как я двести раз читал в переписанном виде стихотворения Есенина».

Итак, в октябре 1926 года (не прошло и года после гибели Есенина!) Владимир Маяковский утверждает, что имеют хождение нелегальные стихи поэта. И автором называет не кого-нибудь, а Есенина.

Стенограмма сохранила и утверждение о том, что многие стихотворения Есенина были изъяты и в печати не появлялись.

Впрочем, исследователи творчества Есенина не признают за ним авторства «Послания евангелисту Демьяну», утверждая, что по стилю это не есенинская поэма. Но разве все предыдущие поэмы — это привычный Есенин? Даже любимая самим поэтом поэма «Пугачев» хоть чем-то напоминает тонкого, лиричного Есенина? И разве не известен литературоведам тот факт, что и современники Есенина не всегда узнавали голос мастера? Об этом, в частности, свидетельствует, письмо В. Вольпина от 18 августа 1924 года: «Случайно прочитал Вашу «Песнь о великом походе». Она меня очень порадовала несколькими своими местами, почти предельной музыкальной напевностью и общей своей постройкой. Хотя в целом, надо сказать, она не «есенинская». Вы понимаете, что я хочу сказать?»

Из всех крупных вещей, кроме, может быть, последней эпической «Анны Снегиной», «Послание евангелисту Демьяну» — гораздо более «есенинская» вещь, чем некоторые другие. Если бы, к примеру, не было четко засвидетельствовано авторство «Черного человека» или «Страны негодяев», их бы с еще большей уверенностью отвергли за «непохожестью».

В ухтинском «Мемориале» много лет хранится экземпляр стихотворения, которое через тюрьмы, этапы и лагеря ГУЛАГа пронесли заключенные. Из соображений безопасности стихотворение практически не записывалось, а хранилось в памяти, поэтому имели хождение разные версии. Сохранившийся вариант сберег В.П. Надеждин — очень известный и уважаемый в Ухте человек. Его дед-священник был расстрелян в двадцатые годы прошлого века, а сам Василий Петрович пять лет провел в лагерях. Причиной ареста стала невзначай брошенная фраза с емким словом «шашлычник». Кто подразумевался под этим словом, догадаться нетрудно. Надеждин за это поплатился свободой.

В 1960-е годы Василий Петрович и его жена Антонина Ефимовна показали мне пожелтевший листок. Из их объяснений я узнала, что автором стихотворения «Послание евангелисту Демьяну Бедному», за хранение или чтение которого репрессировали, ссылали на Соловки и даже расстреливали, заключенные УХТПЕЧЛАГа всегда считали Сергея Есенина.

Пришло время и нам познакомиться с этим стихотворением (курсивом даны варианты),