Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

Взбодрив молодых и создав у них устойчивую иллюзию властной перспективы, вручив каждому из них беспрепятственный пароль и право на посещение президентского кабинета, Ельцин формирует не только климат уверенности молодых реформаторов, но создает новый образ управления страной и управления исполнительной властью этой страны.

Премьер перестает быть единственным носителем правительственных идей. На равных эти идеи в кабинет президента приносят вице-премьеры и даже министры. Улучшает ли этот стиль управление государством, сказать трудно, но то, что он ухудшает отношения в правительстве, как единой команде, где премьер — всему голова, — очевидно. По этой причине столь часты заверения практически всех вице-премьеров, как они изнурительно едины с Виктором Черномырдиным. По законам политической интриги Ельцин уравновесил премьера и не дал ему воспарить над реальностью истинной власти. Однако внимание, с которым Ельцин следит за скоростью, с какой его фавориты движутся на дистанции, — поразительно. Стоит кому-то на полкорпуса вырваться вперед, немедленно приводится в действие механизм противовесов.

Сначала приватизаторы добыли денег в казну и процесс погашения долгов обрел динамику, как тотчас случается скандал с приватизационными конкурсами, когда одна часть команды посчитала себя обделенной другой частью.

Девизом несогласных стал лозунг «Чубайс зарвался, он монополизировал власть, и не только правительственную». Вчерашние единомышленники сыграли с той же карты, которую использует против Чубайса непримиримая оппозиция. И президент среагировал. Покинул правительство Кох — организатор приватизационных аукционов. Более того, при полном молчании высшей власти на Коха заводится уголовное дело, как если бы еще полмесяца назад Кох не был одной из ключевых фигур в президентской команде. Отставка Коха реальное ослабление чубайсовского крыла в правительстве. И появление Максима Бойко на посту главы Госкомимущества не возместило урона. С переходом Бойко на правительственную должность Чубайс ослабил свое влияние в администрации президента. Он сделал это вынужденно. Но эту вынужденность нельзя считать случайностью. Однако президент следит не только за Чубайсом.

Набравший чрезмерную скорость Борис Немцов не дает покоя банкирам тоже. И тогда, используя руководителя администрации Валентина Юмашева и дочь президента Татьяну Дьяченко, банкиры начинают стремительную осаду Кремля. Правда, банкиры тоже просчитались, увлеклись и в полной мере не просчитали нового, но желающего себе вернуть прежний образ Ельцина.

Сообщив 1 сентября о своем нежелании баллотироваться на третий президентский срок и сделав очевидный намек, что пора уступить дорогу молодым, Ельцин не обрадовал недовольных банкиров. Понятие «молодые» исчислялось двумя, в лучшем случае тремя фигурами. В этом списке на первых местах стояли фамилии Немцова и Чубайса, с которыми и был главный конфликт недовольных банкиров.

Впрочем, радость молодых рефоматоров, олицетворяющих по заявлению президента будущее высшей власти, была недолгой.

Реформы — это во-вторых, а может, даже в-третьих. Власть первична. Сохранить себя во власти — вот девиз.

В этой связи вспоминается деталь октября 1993 года. Накал противостояния достигает своей кульминации. Уже случился штурм мэрии и штурм Останкино. В затемненной маскировкой телевизионной студии Егор Гайдар выступает с обращением к москвичам подняться на защиту Конституции, президента и демократии. Назначено время и место сбора. Площадь перед мэрией Москвы на Тверской улице. И сбор случился. Демократическая Москва услышала Гайдара и двинулась на площадь. Я часто задаю себе вопрос: почему Гайдар позвал москвичей под стены лужковской штаб-квартиры? А не под стены, скажем, Кремля, на Васильевский спуск, или на Старую площадь, где размещалось правительство? Людей поднимали не на защиту московского градоначальника, а на защиту демократической России. Понимал это в тот момент Егор Тимурович или это случилось случайно — не имеет значения. К тому времени Москва уже стала оплотом реформ в России. Хотя разногласия между Лужковым и Чубайсом уже давали о себе знать. И тем не менее Гайдар, пусть на короткий момент, взял взаймы демократический авторитет Москвы и объединяющий авторитет московского мэра. Такова реальность.

Эти детали прошлого и значимы, и знаменательны. Россия, возможно, как никакая другая страна, привержена повторению своей драматической событийности. В этом смысле каждый следующий день власти возможно понять и предугадать отчетливо и в деталях, лишь понимая день предыдущий. Почему декларируемая с таким напором со стороны президента поддержка молодой реформаторской генерации вдруг стала пробуксовывать? Еще по инерции с уст президента слетают обнадеживающие фразы то к Лужкову — «Перестаньте ссориться с правительством» — намек бесспорно на конфликт мэра с Чубайсом и Немцовым; то к банкирам — «Чубайса и Немцова оставьте в покое»; то во время всевозможных бесед и встреч на выезде — «Сейчас в правительстве молодая, энергичная команда». Все так. И тем не менее, следуя классическому изречению: «Жребий брошен, Рубикон перейден», — Чубайсу удалась только первая часть этой формулы.

Неприятности начались с отставки Коха после нашумевшего аукциона по продаже контрольного пакета акций «Связьинвеста». Чубайса насторожила реакция недовольных банкиров, и он делает немедленный шаг по изъятию трех триллионов таможенных денег со счетов «ОНЭКСИМбанка» — банка победителя. Чубайс полагает, что банкиры оценят этот примиряющий и уравновешивающий ход. Дает понять, что у министра финансов любимых и нелюбимых банков не существует. Немедленность этого шага была бесспорным желанием не столько усилить государственный бюджет, сколько погасить скандал и вооружить самого себя доводами собственной объективности. Однако вчерашние сотоварищи по команде этой жертвы первого вице-премьера не приняли и дали понять, что не только Чубайс формировал команду, но и банкиры тоже. А значит, право контроля над ее деятельностью не только в руках Чубайса. И как результат встреча президента с шестью ведущими банкирами. Нетрудно догадаться, что встречу лоббировал Борис Березовский, а готовили Валентин Юмашев и дочь президента. Повод был достаточно весомым и объяснимым. Президент обеспокоен разладом между властью и банковским капиталом. Он намерен примирить стороны и выслушать обиженных банкиров. Разумеется, банкиры, которые настаивали на этой встрече и готовились к ней, сформулировали задачу, стоящую перед ними, несколько по-иному. Упрощенно это звучит так: дать оценку действиям Чубайса и его команде, но это как бы помимо, а главное, убедить президента, что отныне им не нужен посредник во взаимоотношениях с высшим лицом государства. Тем более что на выборах они голосовали за Бориса Ельцина, а не за Анатолия Чубайса и Бориса Немцова. Президент как бы встал над схваткой. Чуть позже, выступая перед сенаторами, он уместил суть конфликта в двух фразах: «Банки осуществляют финансовую политику в пределах, дарованных им законом», «Власть — политику государственную». И никаких претензий банков на полномочия власти быть не должно. Однако примиренческая миссия президента оказалась малоудачной. Почему? Во-первых, потому, что конфликт материализовал факт бесспорного раскола в команде. Банкиры недооценили авторитарность Анатолия Чубайса, как очевидного лидера в своей возрастной генерации управленцев, Чубайс недооценил диктатурно-товарных взглядов банкиров, работающих по классической схеме: деньги — товар деньги. Гайдар эту задачу сформулировал достаточно точно: на первом этапе нужно было отделить собственность от традиционно социалистического государства, на втором — проделать то же самое — отделить государство (читай — власть) от собственности (читай — капитала), но уже в прилюдно капиталистических условиях. Однако, воспользовавшись капиталом и став, благодаря ему, властью, отделиться от него оказалось задачей непростой.