Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

— Очень хорошо. Главного писаря ко мне.

— Я здесь, Ваше Величество.

— Запиши: народ, почитающий своего короля, — вечен. Записал?

— Записал, Ваше Величество.

— Повтори!

— «Народ, почитающий своего короля, — вечен».

— Правильно. Внеси сие изречение в сокровищницу разума. Где Чтец?

— Я здесь, Ваше Величество.

— Что там еще про короля?

— Да здравствует король! Королю слава!

— Еще что?

— Все, Ваше Величество.

— Кто редактор?

— Назначен вашим прежним указом, Ваше Величество.

— А, помню, помню… Кучерявый такой, с усами.

— Он самый, Ваше Величество.

— Прекрасно. За любовь и преданность королю представить к ордену «Здравия» третьей степени. За невнимание к жизни королевства повесить!

— В каком порядке, Ваше Величество? Сначала к ордену, потом повесить? Или…

— На ваше усмотрение, милейший. Можно и наоборот. А почему тишина? Где народ? Где землекопы, где углекопы?

— Народа нет, Ваше Величество, уехал весь.

— Как уехал, куда, почему?

— По причине жизни нерадостной, Ваше Величество.

— Чтец, я зачем тебя вызывал? Гадости королю говорить, чернуху проповедовать? Стража главного ко мне!

— По вашему зову явился, Ваше Величество.

— Вижу. Слушай мой следующий указ. Чтеца за политическую недоумность сослать в страну Сверхдальнюю. Там, где воды нет. Он у нас пловец. Понял?

— Понял, Ваше Величество.

— А теперь ответствуй, где народ: где углекопы, где землекопы?

— Народ уехал, Ваше Величество.

— Куда?!

— Углекопы в страну Ананасовую. Землекопы в страну Банановую, за бананами. Ну а те, что попросвещеннее, в Самую Сверхзаморскую страну. Оттуда на Луну дорога построена. Вот они землю лунную покупать и отправились.

— Это еще зачем?!

— Говорят, Ваше Величество, с лунных высот королевство наше кажется совсем розовым. На него смотреть одно удовольствие…

— Хм, какого же черта мы здесь сидим! Карету мне, карету…

Свершилось!! Нет радости в пророчестве, когда сбывается худшее из твоих предположений. Если Дума 93–95-го годов имела в своем предшествии Верховный Совет, его сверхконфликтные отношения с президентом и поэтому старалась постоянно отодвинуть от себя малоудачную тень и создать иной образ законодательной власти (что, следует признать, думцам удалось), то перед Думой нынешнего созыва опасность предшествия обрела совершенно иной рисунок. Объективно многие члены прежнего Верховного Совета, пережив драму октября 1993 года, сошли с дистанции, иные взяли паузу и выборы 93-го года пропустили. Зато в 95-м году, зараженные вирусом политики, они вновь двинулись в бой. Многих впитали партийные списки, часть прошла по одномандатным округам, и сразу зал Думы в партийном выражении стал больше напоминать Верховный Совет образца 92-го года, нежели предшествующую Думу. И проявляя естественное стремление к отличительности, желание не уподобиться предшественникам, отрекаясь от рыбкинской манеры, Дума, перепрыгнув две ступеньки назад, благополучно перечеркнув, как ей казалось, послушность пятой Думы, стала едва ли не копией Верховного Совета образца 92-го года. Так бывает. В поисках лучшего мы обретаем худшее.

Решение Думы от 17 марта, денонсировавшее ратификацию беловежских соглашений, сотворенную в 91-м году прежним Верховным Советом, спасшего этим решением хотя бы слабую тень объединения, дабы на месте прежнего Союза не оставить лишь пыль и песок, а создать пусть слабое, но все-таки магнитное поле.

Это случилось на третьем месяце работы Думы в новом составе. Ответная реакция была мгновенной. Через три дня уже все стояли на ушах: от государственного секретаря США Кристофера до президента Литвы Бразаускаса. Потом коммунисты отселекционируют эту реакцию и назовут ее президентской. Свое недоумение по поводу случившегося высказали президенты всех стран СНГ. Начав дрейф в сторону Белоруссии, что в конечном итоге привело к сенсационным результатам, оба президента заговорили о создании контурной конфедерации с ориентацией на единое экономическое, духовное и политическое пространство с общими надгосударственными органами. Ельцин перехватил инициативу в притязаниях на возрождение Союза. Он лишил эти притязания чисто коммунистического наполнения и сделал шаг, соответствующий известному изречению Маркса: «Лучше одно практическое дело, чем тысяча всевозможных программ».

«Это мой ответ — объединение начнется с формулы «Россия + Белоруссия». У меня в запасе и следующий шаг интеграции: плюс Казахстан, плюс Киргизия». Естественно, что на этом фоне принятие думского решения о денонсации беловежских соглашений выглядит, скорее, политическим абсурдом, ибо сама Дума — продукт беловежских соглашений. Коммунистам стало жаль проделанной работы, жаль затраченных усилий. Все уже было поставлено на поток еще до выборов. Догматизм тем и отличается, он не предрасположен к реакции на ситуационные изменения. Но только ли инерционно-догматическое мышление толкнуло коммунистов на этот шаг? Нет, эта частность имеет место как рецидив предвыборного ажиотажа, но не более того. Главное в другом…

Надежды всегда опережают действительность, которую принято называть возможностями человека, общества, системы. По сути, надежды — это форма сознательного заблуждения. Реформаторы начиная с 1992 года говорили о предполагаемом подъеме, всякий раз определяя свой успех фактом замедления спада. Затем достижением дна пропасти, и затем радостью, что мы не разбились, ударившись об это самое дно. Политикой не впитываются эти фантазии власти, они плюсуются как долг. Власть отчитывается не результатами, а желанием их достичь, количеством указов, законов, постановлений.

Говоря по-хозяйски, выборы сейчас ни к чему. Но Конституция не пишется под возможности президента, хотя именно ЭТА КОНСТИТУЦИЯ писалась как конституция президентская, и более того, с фамильными чертами. Конституция писалась под Ельцина. И ныне многие хватаются за голову: если этими правами, в случае победы на выборах, воспользуется человек с тоталитарным, шовинистическим мышлением, то…

Остается сознаться, что к истечению своего первого президентского срока Ельцин не совершил того реформаторского рывка, который бы сделал общество в своем большинстве его союзником. И в этот момент Дума (опять же усилиями коммунистов и ЛДПР) двумя третями голосов преодолевает вето президента и принимает закон о повышении минимального размера пенсий. Это значит, что Пенсионный фонд должен дополнительно получить из казны еще 7–9 триллионов рублей. А у фонда на 20 марта 1996 года задолженность пенсионерам в 5 триллионов.