Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

А потому никакой экстраординарной предпосылки заявлению Ельцина не было. Просто президент понуждает премьера к омоложению кабинета министров, полагая, что его собственное протежирование в состав правительства Бориса Немцова есть пример к непременному подражанию. Пока же Борис Немцов ничего, кроме президентской влюбленности в него, в правительство не привнес. Вряд ли, выбросив этот девиз, президент имел в виду себя. И хотя обращение было подчинено столь актуальной для любого общества проблеме, оно выглядело и спонтанным, и, мягко говоря, запоздавшим на 3–4 года. В прошлом мы не раз говорили с президентом на эту тему: и в 91-м, и в 92-м, и в 93-м. Ориентация на молодых — шаг для первого президента России вполне естественный. Разговоры уходили в песок, и ничего видимого и значимого во взаимоотношениях власти и молодого поколения не происходило. Это было тем более досадно, что демократически настроенная молодежь еще неосознанно, но уже была опорой Ельцина. Достаточно заметить, что 19–21 августа 91-го года Белый дом защищали процентов на семьдесят молодые люди. Тогда мы говорили с президентом о разработке комплексной программы выдвижения молодых кадров на производстве, в науке, бизнесе, обозначении четкой границы ее деятельности. Это было очень важно в тот момент. Распался Союз, практически была парализована деятельность КПСС, распался комсомол. Молодая демократия была не готова к взятию власти. Мы уже говорили, власть рухнула сама, упала к ногам реформаторов второй волны. Надо было управлять страной, ориентируясь на старый государственный аппарат, объективно находящийся в оппозиции к демократическим начинаниям новой власти. Своего аппарата управления истинные демократы и демократы ситуационные создать не успели, не смогли. В этих условиях правильно разыгранная молодежная карта могла дать дополнительный, деятельный ресурс новой власти. Но этот шанс был упущен. И как ответ бездействию власти началась повальная криминализация молодежной среды. Преступный мир сделал то, к чему оказалась неспособна власть. Он предложил молодым обширное поле деятельности, пользуясь разлаженностью между исполнительной и законодательной властью, растерянностью правоохранительных органов и борьбой новой власти за сохранение власти, как таковой. Тем не менее идеи реформаторства в России требовали новых сил. И, как естественный и осмысленный шаг президента, понимавшего, что горбачевский период с точки зрения реформаторства кончился ничем, призыв под свои знамена новой возрастной генерации. Так появилось сначала крайне помолодевшее правительство Силаева, где на ключевых постах оказались совсем молодые и сравнительно молодые люди: Григорий Явлинский, Борис Федоров, Николай Федоров, Андрей Козырев, Михаил Полторанин. А затем, в послепутчевый период, Ельцин решился на кардинальный шаг, создание правительства реформаторов. Исполнительная власть была отдана в руки 35-летним. Они были экономически образованны, но в прежних структурных построениях всех систем управления партией, государством, промышленностью, наукой, культурой, просвещением было безмерное преобладание людей великовозрастных. И появление пятидесятилетнего человека в составе Политбюро считалось едва ли не кадровой революцией. Эти самые 35-летние числились в далеком резерве и ко времени внезапных демократических преобразований на территории бывшего СССР и, прежде всего в России, каждый из них в должностном восхождении достиг незначительных высот: старшего научного сотрудника, заведующего лабораторией. И как высшее достижение заведующий отделом в научно-исследовательском институте. Егор Гайдар, Сергей Шахрай, Борис Федоров, Григорий Явлинский, Анатолий Чубайс, Петр Авен, Сергей Дубинин, Александр Шохин. А чуть позже: Альфред Кох, Алексей Кудрин. Все это люди примерно одной научной ориентации. Радикальное крыло экономической науки, прозападники, сторонники американской экономической модели. Второй эшелон возмутителей спокойствия горбачевской поры.

Л.Абалкина, А.Аганбегяна, О.Богомолова, Н.Петракова, С.Шаталина многие из них называли своими учителями и патриархами. К этой же генерации они относят и Евгения Ясина, который патронировал многих из них, и по сей день оставаясь для них достаточным авторитетом. Никто из них никогда до того не руководил производством, никогда не пребывал даже в самых малых территориальных структурах управления. Это был, по сути, неповторимый эксперимент. Они числились в управлении, но не управляли страной, они пытались создать контуры рыночных отношений.

Это было очень похоже на ситуацию, когда ветеринар, поставив диагноз больному животному, будь то ваша кошка или собака, прописывает диетический корм, который ваша собака, вопреки вашим всевозможным усилиям, не ест. На что врач, выслушав ваши жалобы, отвечает: «Будет подыхать с голоду съест».

Экономика страны разваливалась, лишившись интеграционных связей, погружалась в нереальный мир. А власть вне этой экономики, параллельно ей создавала совершенно иное экономическое поле импортной страны, предлагая самой стране повсеместно искать свой путь выживания. Незнание жизни, не замешанность на ее разнохарактерных конфликтах лишало эту команду чувства страха. Руководствуясь чисто теоретической моделью мирового экономического обновления, они начали реформы. При этом надо признать, что страна не двигалась к своему экономическому краху, а уже была в состоянии краха.

Очень быстро поняв, что ни о каком быстротечном подъеме экономики не может быть и речи, они бросили все имеющиеся силы на финансовую стабилизацию. Кризис был столь обширен и глубок, что ни на какую стратегию просто не хватало сил. Кстати, стратегией они занимались бы с большим удовольствием, так как это всегда некая теоретическая отдаленность, за претворение которой, вполне вероятно, придется отвечать другим. Но весь ужас в том, что им пришлось заниматься именно практикой, сразу с колес, не имея даже малой предваряющей стадии, чтобы оглядеться, изучить, понять. Власть в их руках оказалась внезапно и, несмотря на неумение быть властью, они обязаны были действовать по ее законам. И это было правдой. Программ, как таковых, не было, да и не могло быть. Сегодня избежать голода, а завтра — остановить инфляцию. Только это, и ничего больше. Казна пуста. Золотой запас страны на нулевой отметке.

Так или иначе, реформы начались в неблагополучной стране, в неблагополучных условиях. Первое можно было бы и не упоминать. Поводом для реформ всегда является неблагополучие, иначе реформы не имеют смысла. Масштаб неблагополучия может быть разный, но это уже другая тема. А вот неблагоприятные обстоятельства — это эксклюзивное изобретение России.