Иван Бессмертный - Силуэты разведки

— В прессе прошла информация о том, что еще до начала афганской войны вы познакомились с Наджибуллой…

— Я познакомился с ним, когда он был руководителем службы государственной информации Афганистана.

— Эта служба, наверное, исполняла те же функции, что и советский КГБ?

— В какой-то степени. Кстати, говоря о Наджибулле, я хотел бы подчеркнуть, что он был человеком высокообразованным, воспитанным, умным и пользовался уважением соплеменников.

— Наверное, вам нелегко было узнать, что его так зверски убили.

— Думаю, это было не просто убийство. Это была запланированная, продуманная акция, операция, в которой Талибан был использован как киллер.

— Вы прибыли в Кабул до ввода советских войск. Что представлял собой Афганистан в то время, чем запомнился?

— В первый день пребывания в афганской столице меня поразили две вещи. Кабул буквально утопал в красных полотнищах, транспарантах. Везде невероятное количество портретов вождей нации. И в тот же день я увидел над городом бомбардировщики. Они сбрасывали свой груз на позиции восставших армейских частей. Все это потрясало, угнетало. Мне было около тридцати лет, и я искренне надеялся встретить в Афганистане героев-революционеров, а увидел неслыханную помпезность, с одной стороны, и ужасающую жестокость — с другой. Я вдруг стал взрослее, начал более критично воспринимать действительность. Туман идеологических иллюзий постепенно рассеивался.

— Каким был Тараки — тогдашний руководитель партии и государства?

— Знаете, с Наджибуллой у меня были неплохие, почти доверительные отношения. Мы часто встречались, беседовали. А с Тараки знакомство одностороннее, я его знал, а он меня — нет. Он был, безусловно, талантливый, но крайне честолюбивый человек. Пользовался большой популярность не только как видный государственный деятель, но и как писатель. К сожалению, отсутствие у Тараки достаточной политической гибкости привело к формированию мощной оппозиции и в конечном итоге — к его расстрелу.

Налицо было вопиющее различие между великолепными призывами, идеями и неразумной, жестокой политикой революционеров.

Что касается населения Афганистана, то оно тогда было дружелюбно настроено ко всему советскому. Эта страна при всех ее внутренних проблемах могла бы стать для Союза стратегическим партнером. Ведь это богатейшая земля — несколько урожаев в год, второе место в мире (после Чили) по запасам меди, огромнейшие залежи драгоценных металлов, урана, мощнейшее производство каракуля… А самое главное — весь этот экономический потенциал был не «против», а «за» СССР.

Можете себе представить наше удивление и возмущение, когда однажды мы получили команду из Москвы: «Готовьтесь к приему войск!». Скажу откровенно: я до сих пор не понимаю, чем руководствовались члены политбюро, отдавая приказ о вводе «ограниченного контингента». Ведь все необходимое можно было сделать силами разведки.

— Москва знала об этом?

— Конечно. Но, поймите, далеко не все зависит от разведчиков. Нас было в Кабуле не так уж много. А партийных, государственных чиновников — десятки, если не сотни. Что они рекомендовали Кремлю — одному Богу известно. Замечу, что многие офицеры разведки, в том числе и я, в своих донесениях выступали категорически против ввода советских войск. Однако Москва отвечала нам примерно так: «Рубикон перешли товарищи». И трагедия разразилась…

— В те дни московское радио твердило, что если бы СССР не ввел ограниченный контингент, то это сделали бы американцы.

— Разведчики знали, что американцы не собираются вторгаться в Афганистан, они в то время начали разворачивать так называемую «мерцательную операцию», направив боевые корабли к берегам Индийского океана. Это, безусловно, была акция высшей степени провокационная.

— Существует мнение, причем оно активно культивируется не только сотрудниками бывшего КГБ, но и некоторыми западными журналистами, что некие страны подталкивали СССР к вторжению в Афганистан.

— А вы сомневаетесь в этом? В то время на территориях Ирана и Пакистана резко возросли антиамериканские настроения. Из Ирана выдворили 40 тысяч американских специалистов. В Пакистане даже сожгли американское посольство и убили их дипломата. Американцы прекрасно понимали, что только ввод советских войск в Афганистан переведет стрелки, антиамериканские настроения станут антисоветскими, и мусульманские страны вынуждены будут негласно просить Запад о помощи…

— В своей книге «Беспредел» бывший сотрудник советской спецслужбы, а ныне популярный писатель Игорь Бунич предполагает, что именно Юрий Андропов как интеллектуал и человек прозападной ориентации мог подыграть Западу в отношении Афганистана.

— Я как раз не уверен в этом. Дело в том, что когда Андропов возглавлял КГБ, противоборство двух систем уже велось не на жизнь, а на смерть. И увлечение Юрия Владимировича, в частности западной литературой и музыкой, отнюдь не мешало ему быть плотью от плоти именно советской системы. Так что я лично исключаю такой вариант. Другое дело, что Андропов, как человек информированный мог бы более активно убеждать кремлевских старцев, что ввод наших войск в Афганистан станет катастрофой.

Об афганской войне мне приходилось читать множество разных небылиц, легенд, да и просто откровенной лжи. Но всю правду об этой кровавой бойне, о тех зверствах, которые допускали там советские воины, еще не написал никто. Надеюсь, что когда-нибудь напишут, расскажут. Ведь это был ад на земле…

Все события, имевшие место накануне и во время афганской войны, должны служить предостережением и Украине.

— Вы могли бы разъяснить этот свой тезис?

— Дело в том, что в то время в Афганистане образовалась хоть и примитивная, но все же олигархия, которая, разжигая вражду, обогащалась.

То, что творилось в Афганистане, ничем оправдать нельзя. Там наши люди выбросили из своего сердца Бога, забыли, что именно в служении добру и справедливости предназначение человека.

— Странно слышать подобное от бывшего советского разведчика, основателя афганской разведки.

— От одного из основателей. Я не был первым. После разгона королевской разведки Захир-Шаха решили создать новую, республиканскую. До меня этим уже занимались.

— Пусть так. Но в Афганистане лились реки крови и слез… А вы говорите о добре. Странно как-то…

— Ничего странного. Настоящая разведка — это война умов, интеллектов. Свидетельство тому — ни одного своего разведчика я не потерял. Все живы и по сей день.

— Но разве можно сражаться без крови?