Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта

Когда я очнулся, полковник сказал мне:

— Лейтенант Шнайдер доложил мне о том, что произошло. Сейчас отправляйтесь к своему батальонному врачу, который находится здесь, в Вандлакене. Он снабдит вас необходимыми документами. Потом ищите ближайший сборный пункт для раненых. Батальон примет лейтенант Шнайдер. По состоянию на сегодня он — последний офицер фузилерного батальона. Ваши люди разместились в Линде. Это в километре к северу отсюда. Поезжайте!

Я нашел доктора Наумана, который оказал мне первую помощь и выдал карточку раненого. Ранение в грудную клетку оказалось пустяковым: рана длиной четыре сантиметра, словно разрез скальпелем. Легочное кровотечение было гораздо неприятнее.

— Никаких физических нагрузок! Не бегать! — посоветовал врач, хотя он знал, что этот совет невыполним в этих условиях. На машине мы со Шнайдером добрались до Линде. Солдаты разместились в домах. Поговорить было не с кем — все забылись сном, похожим на смерть. Мы со Шнайдером тоже постарались уснуть, несмотря на измотанные нервы.

26 января

8.00. Я услышал, как подъехала машина. Кто-то позвал лейтенанта Шнайдера. Шнайдер вышел на деревенскую улицу и сразу же вернулся обратно:

— Вызывают в Вандлакен за приказом. Батальон в 9.00 должен отсюда выступить в восточном направлении. Нас передали в подчинение командира боевой группы, который находится в 600 метрах от Линде в блиндаже. Разбуди, пожалуйста, людей, а то я спешу.

Разбудить солдат было не так-то просто. Я приказал построиться. По деревенской дороге мы пошли на север, к штабу боевой группы. Справа от нас, в Астрауэр-форсте слышался шум боя. Капитан, командир боевой группы, сидел в маленьком бетонном бункере. Я зашел и доложил о прибытии фузилерного батальона. Капитан нервничал от груза свалившейся на него ответственности. Без какого-либо введения он приказал немедленно выступить на западную окраину Форст-Астрау. Я постарался ему объяснить, что я в общем-то уже не в батальоне, а лейтенант Шнайдер сейчас должен подъехать с последним приказом из штаба полка. Тем не менее без скандала не обошлось. Чтобы не провоцировать его эскалацию, я покинул бункер. На выходе из командного пункта я встретил доктора Наумана и рассказал ему о препирательствах с командиром боевой группы:

— Доктор, сделайте из меня убитого и объясните капитану там, внутри, что я не в состоянии пробежать и десяти метров!

В этот момент принесли раненого. Он лежал на носилках, лицо его было бледно-зеленого цвета. Доктор обратился к носильщикам:

— Что с ним?

— Ранение в живот, господин капитан медслужбы!

Доктор Науман посмотрел на раненого. Под пупком было небольшое входное отверстие от пули. Крови не было. Доктор стал ощупывать живот раненого и вдруг, к моему удивлению, извлек из раны пулю. Она попала под кожу живота и застряла там, не причинив других повреждений. Раненый узнал о счастливом исходе дела, и цвет его лица сразу изменился на здоровый.

По дороге подъехало штурмовое орудие. На нем сидел лейтенант Шнайдер. Орудие остановилось, Шнайдер соскочил и подошел ко мне:

— Мы сейчас атакуем. Опушку леса вон там необходимо отбить, пока на ней не закрепились русские!

Мы попрощались с ним. Я пожелал Герту Шнайдеру всего хорошего и отправился на сборный пункт раненых.

В помещении небольшого дома лежали и сидели раненые. Выдавали теплый напиток. Все ждали, когда их отвезут на санитарных машинах дальше.

16.00. До сих пор не подъехала ни одна машина. Я забеспокоился. Если русские прорвутся под Вандлакеном, то перебьют здесь нас всех. Ветер доносил до нас шум боя. Я разыскал обер-фельдфебеля, управлявшего этим заведением:

— Вы рассчитываете отправить всех на санитарных машинах или другим транспортом?

Он печально посмотрел на меня:

— Я больше уже об этом не думаю, господин старший лейтенант!

Этого мне было достаточно. Я захватил кусок черствого хлеба и отправился по дороге в Гердауэн. Багажа у меня давно уже не было.

16.40. Стемнело. Передо мной справа от дороги располагалась маленькая деревенька. Я подошел поближе и прочитал на указателе название: «Претлак». В затемненном окне я увидел лучик света. Я подошел к дому, постучался и вошел. На кухне я застал супружескую пару и дочь. Мужу было лет пятьдесят, дочери — лет пятнадцать. Женщина была неопределенного возраста. Они сидели за столом и смотрели на пламя догорающей свечи. Когда я вошел, мужчина поднялся и придвинул мне стул.

Эти люди были беженцы. По ним было видно, что они находятся в безвыходном положении и должны принять тяжелое решение. Чтобы прервать молчание, я спросил, одновременно обращаясь к родителям и дочери:

— Вы хотите здесь переночевать или сегодня же пойдете дальше на восток?

— Этого мы еще не знаем, — ответил мужчина на грубом восточнопрусском диалекте, — мы вообще больше ничего не знаем!

Он резко встал и стал ходить тяжелыми шагами взад и вперед по комнате. Вдруг он остановился и обратился ко мне:

— Но вам я, конечно, могу сказать. Я был ортсгруппенляйтером [5] Ортсгруппенляйтер — руководитель сельской партийной ячейки НСДАП. — Прим. пер. неподалеку отсюда. Жители нашей деревни уже неделю назад эвакуировались. Я со своей семьей остался. Я как ортсгруппенляйтер ведь не мог же убежать просто так. И уж конечно же, не в первой колонне! А теперь мы здесь и не знаем, что будет дальше. До последнего момента я думал, что фюрер не бросит нас в беде.

А потом тихо добавил:

— Он нас предал!

Я не прерывал речь этого человека, годившегося мне в отцы. Этот человек потерял не только свою родину. Он потерял веру во все, что прежде казалось ему священным.

Чтобы не продолжать дальше этот разговор, я спросил о дороге на Гердауэн — Шиппенбаль.

Мужчина схватился за свой портфель. Когда он вынимал карту, на стол выпал пистолет калибра 7,65. Мы посмотрели друг на друга, и мой собеседник, указывая на пистолет, опять начал говорить:

— И это вы должны знать! В руки русским мы не дадимся!

Эти слова за последние месяцы я слышал очень часто. Здесь я ничего поделать не мог. И помочь этим людям тоже мне было нечем. Я медленно поднялся. В дверях я еще раз обернулся и глянул в печальные глаза. Не прощаясь, я вышел на улицу. Меня знобило.

У обочины остановился грузовик. Водитель, обер-ефрейтор, изъявил готовность меня подвезти. Мы проехали через Альтендорф на Гердауэн. На окраине населенного пункта нас остановили. По металлическим горжетам на груди издалека было видно, что это пост полевой жандармерии. Водитель показал свою путевку, а я — карточку раненого. Не было никаких вопросов, и мы смогли ехать дальше. Гердауэн остался позади. Теперь мы были на дороге в Бартенштайн. Еще через десять километров водитель остановил грузовик.