Гарольд Лэмб - Карл Великий. Основатель империи Каролингов

Карл один мог претендовать на титул «владыки христианского мира».

Когда на рассвете он очнулся от своих размышлений, чтобы пойти в церковь и помолиться, эта мысль продолжала его преследовать. Он действительно мог возглавить армию христиан. И тогда, без всяких оговорок, он мог бы править ими на законном основании.

Эта мысль очень хорошо сочеталась с его желанием покорить их всех.

Во время зимней спячки между Рождеством и Пасхой совет франков намечал кампанию на ближайшее лето. В эти годы старейшины, графы Бернард и Твери, вместе с престарелым Фулрадом редко участвовали в вынесении окончательного решения. Они эту заботу предоставили Карлу. И дело было не столько в том, что король старался настоять на своем, а в том, что никто не мог противостоять его напору.

В ту зиму на Рейне он поговаривал о вторжении в Испанию. Возможно, его советникам и паладинам это показалось удивительным, но они не могли не признать, что его доводы очень весомы.

Давненько, заметил Карл, войско франков не наведывалось в Аквитанию, где оно никогда не испытывало недостатка в пище. Можно было забыть про угрозу со стороны саксов из-за Рейна, но по-прежнему грозила опасность со стороны сарацин из-за Пиренеев. 10 лет на этой границе царили мир и порядок только из-за того, что в стране бушевала гражданская война между Омейядами и Аббасидами [14], в которой Омейяды одержали верх. На волне этой победы выдвинулся сильный вождь Абдаррахман, эмир Кордовы. Рано или поздно этот воитель непременно бы ополчился против христиан, как это случилось во времена Карла Молота. И разумнее было бы выступить против него первым на поле боя.

В Пиренеях христиане искали укрытия от сарацин. Этих васконов – гасконцев и басков – и гордых беглецов-вестготов в Астурии могли бы освободить франки, а те, в свою очередь, присоединились бы к Карлу и помогли ему выстроить новую сильную границу на юге вдоль реки Эбро.

Так Карл боролся с собственными убеждениями. Он не стал никому объяснять, что таким образом он собирался сделать первый шаг в своей новой миссии – битве истинно христианской армии с язычниками-мусульманами в Испании.

Большинство паладинов из совета согласились с королем. У графа Тьери в южных землях имелся сын Гильом, достаточно взрослый, чтобы добыть себе славу на брачном поле; сенешаль Эггихард рассчитывал нажиться в Испании больше, чем в Саксонии; граф Роланд (Хруотланд), префект Бретонской марки [15], стремился овладеть страной язычников.

Азарт Карла охватил их всех. Отдавались приказы организовать вооруженные отряды на далеком юге на реке Гаронне у Гасконских гор – раньше, на Пасху, вместо обычного «майского поля». Его нетерпеливость заставляла гонцов пришпоривать лошадей, а паладинов спешно готовить оружие в арсеналах. Втайне Карл мечтал о новой армии, состоящей не из франков, бургундов, лангобардов или аквитанцев, а просто из христиан.

Готовясь к походу, импульсивный Арнульфинг ухитрялся удваивать свои рабочие часы. Просыпаясь при свечах, он забирал с собой накидку и обмотки и шествовал в приемную, где его уже дожидались люди, чтобы решить свои дела. Завтрак короля состоял из хлеба и вина. После утренней трапезы Карл выслушивал жалобы просителей и, как правило, удовлетворял их вопреки запросам графов и епископов, которые немилосердно драли штрафы, оставляя себе при этом одну треть. Свой обед Карл сократил до четырех блюд, не считая жареного мяса, которое приносили его охотники, и трех кубков вина. Однако во время своей трапезы Карл заставлял сухого, изможденного Петра из Пизы читать ему отрывки из блаженного Августина «О граде Божием».

Карлу казалось, что в своей заботе об Испании он забывает о блаженном Августине, предсказавшем крах Римской империи и возрождение нового «града Божия» на ее месте. Кроме того, книга ясно и четко излагала его собственные мысли: «…самые свирепые животные… а про человека самого говоря, что он самый дикий зверь… как колючая изгородь, защищая от врагов… они рождают детей, вскармливают их, выращивают… даже одинокий стервятник строит свое гнездо и любит свою мать, которая охраняет свое потомство».

Таким образом Карл посвящал свое время детям и Хильдегарде, которая опять носила ребенка.

«И так все люди ищут мира в своем кругу, которым они хотят править. Даже те, с кем они воюют и кого хотят обложить данью, все равно им подчиняются».

Это была мысль Карла, выраженная почти его же словами. Разве сам он не стремился подчинить себе это сборище людей? Без тени сомнения он будет сражаться с сарацинами, чтобы навязать им свой мир.

В конце концов, разве не чувствовалась рука провидения в том, что двое сарацинских вельмож ищут его помощи против Абдаррахмана, с которым они поссорились? Они заслужили уважение Карла. Один из них, по имени Сулейман ибн Араби, что означало «Соломон, сын араба», обладал властью в Сарагосе, мощной крепости на реке Эбро. У другого, по прозвищу Раб, была высокомерная манера держаться; он привез благовония, восхитившие Хильдегарду, и раскрашенные стеклянные лампы, украшенные нитками жемчуга и парчой с изображением странного зверя, который звался слоном. Раб объяснил, что видел слона такого же громадного, как церковь в Падерборне.

Сулейман и Раб имели свои странности: они отворачивали лица от франкских женщин, как красивых, так и уродливых; уединялись вместе со своими невольниками, чтобы помолиться, обходясь при этом без молитвенников и священников, только предварительно умывшись и расстелив на земле коврик. Сулейман поклялся своей верой, что, если король франков придет с армией на землю Испании, ворота Сарагосы откроются перед ним без всякого сражения.

Это устраивало Карла, давно понявшего, как выгодно разделить врага, прежде чем напасть на него. В случае с лангобардами, перед тем как перейти Альпы, он вызвал раздор в стане врага, принесший ему успех. Даже торопясь подавить восстание Ротгада, Карл выслал вперед своих невинно выглядящих епископов, чтобы удержать от вмешательства сильных беневентцев. А теперь его новые арабские союзники готовили для него почву в Испании. Ему оставалось только отправиться в поход навстречу победе.

Они ехали как на праздник. Тысячи стойких всадников следовали под знаменем с изображением креста, так как Карл оставил знамя с драконом на берегу быстрой Гаронны, где весной 776 года его осталась ждать Хильдегарда с дамами. Как когда-то в Альпах, он послал часть войска в сторону через перевал Перча к Барселоне. При нем находились все паладины и герои Рейнской области.

Прекрасная погода способствовала быстрому продвижению войск Карла через Скалистую равнину к высотам Гаскони. Утренние туманы завесили лежащие впереди горы. Никогда прежде франки подобным образом не вторгались в Испанию.