Гарольд Лэмб - Феодора. Циркачка на троне

ЮСТИНИАН, император.

ФЕОДОРА, императрица.

ПРОКОПИЙ ПАЛЕСТИНСКИЙ, историк.

БЕЛИЗАРИЙ, солдат.

АНТОНИНА, его жена, актриса.

ИОАНН ИЗ КАППАДОКИИ, экономист.

НАРСЕС, евнух и слуга.

ТРИБОНИЙ, юрист.

АНФЕМИЙ ИЗ ТРАЛЛ, архитектор.

СВЯТОЙ БЕНЕДИКТ из Монте-Кассино.

Сначала видны лишь размытые очертания человеческой фигуры, спускающейся с гор. Пётр Саббатий неторопливо идёт по берегу быстрого Вардара к морю.

Петру Саббатию, должно быть, лет восемнадцать, но он всегда выглядел старше своего возраста. У этого варвара, выросшего в горной деревушке, дружелюбные серые глаза, длинные косматые волосы и искреннее стремление услужить другим. Его круглое румяное лицо и высокая, несколько нескладная фигура так и светились здоровьем, но в них не было и тени изящества. Теперь этот крестьянский сын, направлявшийся в город в надежде получить образование, вёл смирного мула с навьюченными на животном одеждой, книгами по юриспруденции и учениями отцов церкви.

Кто-то заметил, что Пётр Саббатий верил всему, что говорил себе сам, а это было так необычно в то смутное время. С собой юноша вёз письмо от дяди Юстина, прибывшего в Константинополь в одежде пастуха и с краюхой хлеба на дорогу уже после того, как гунны под предводительством Аттилы совершили разбойный набег на земли в окрестностях долины Вардара. Судя по всему, Юстин проделал когда-то такой долгий путь по двум причинам: во-первых, после набега наступили тяжёлые времена и, во-вторых, крестьян забирали в армию на смену германским наёмникам.

По крайней мере, так сказал посыльный, вручивший письмо Петру. Само письмо, аккуратно начертанное на куске пергамента, гласило: «Привет сыну моей сестры Флавию Петру Саббатию в деревню Тауризиум, недалеко от Скупия на реке Вардар». Далее стояла простая подпись — Юстин. Однако посыльный купец, везущий восточные пряности, камфару и сандаловое дерево на продажу в города на Дунае, передал Петру то, что полуграмотный дядя не смог написать.

Этому уже почти позабытому всеми человеку исполнилось пятьдесят лет, а у него всё ещё не было законного наследника. После долгой службы на границе Юстин добился почётного поста командира личной стражи благословенного императора — выгодного и достойного для себя места. Поэтому он и решил воспользоваться своим счастьем, чтобы дать Петру городское образование. Ему, верному служаке, уже слишком поздно садиться за книги, а от сестры он узнал, что у Петра есть небывалая тяга к знаниям. Если молодой человек преуспеет в науках, то Юстин позаботится о нём и подыщет ему достойное место. Если же нет, что ж, вреда всё равно не будет. Передав Петру слова Юстина, торговец камфарой вручил ему подарок от дядюшки — пегого мула.

Мул не произвёл должного впечатления на Петра. Мать уверила его, что Юстин, который ушёл в город примерно в его возрасте, был чрезвычайно хитёр, несмотря на отсутствие образования. Пётр понял, что дяде понадобился молодой пытливый ум и человек, умеющий читать, чтобы помогать ему в новой денежной должности командира и судейского патриция. Мать также предупредила сына, что Юстин ни за что не расстался бы с пегим мулом, если бы не вознамерился получить взамен больше стоимости животного. А Пётр больше всего на свете мечтал общаться с мастерами старой науки, свободно цитировать стихи Катулла о прекрасной девушке или оспаривать заявление Аристотеля о том, что высший человек движим лишь этикой. Нельзя сказать, что Пётр хотел стать философом, то есть в античном понимании этого слова, человеком, любящим мудрость. Он слишком долго прожил на ферме. С оптимизмом самоучки он мечтал приобщиться к волшебному миру книжной науки в городе, чтобы в уединённой келье городского сада, поросшего роскошными деревьями, его слуги обращались бы к нему «господин» в знак уважения к учёному сану.

У речного истока на мощёной дороге стоял верстовой камень. Пётр с волнением прочёл цифру, сообщившую ему о количестве шагов, оставшихся до Нового Рима — Константинополя, города императора Константина, в котором сходились все земные реки (так говорилось в путеводителе). Чтобы отметить выход на береговую дорогу, Пётр поставил мула в конюшню, а своего мальчика-слугу отправил в дом у дороги, где торговали вином.

Вдали мерцала длинная тёмная полоса морской воды. Море тянулось до самого горизонта, и то тут, то там мелькал алый парус. Стоя под сводами беседки, Пётр глядел на корабль, плывущий в сторону Константинополя. Рядом находились лошади с мокрыми от воды мордами, а люди на незнакомом наречии спорили о ценах на товары. Напротив беседки остановилась повозка, запряжённая белыми мулами, с посеребрёнными бортами, украшенными блестящей золотой буквой «В». По пятам следовали вооружённые всадники — и это было странно, ведь из повозки вылез лишь бородатый варвар, который громовым голосом попросил пива. Вероятно, это германский наёмник, сопровождающий на восток повозку прославленного Виталиана.

Заметив навьюченного мула, солдат с гривой жёлтых волос подошёл к Петру, держа в руке стакан, и дружески расспросил его об имени, звании и месте назначения. Узнав, что тот в одиночку едет от самых северных гор, огромный командир захохотал и заметил, что только крестьяне путешествуют пешком, в его же повозке полно свободного места. Пётр тоже рассмеялся, поскольку германец говорил на вульгарной латыни, проглатывая окончания.

— Юноша, — промолвил добряк, — привяжи мула к моей повозке, сам полезай внутрь, и мы быстро доберёмся до нужного места, а заодно и поболтаем. Как тебе это?

Пётр согласился, однако сказал, что тяжело нагруженный мул не сможет быстро передвигаться. Петру всегда доставляло удовольствие поболтать с людьми, и даже с этим готским воином с тяжёлым мечом, который явно намеревался обобрать его после наступления темноты.

— Освободим мула от груза, и он побежит быстрее, — решил воин, прихлёбывая из стакана.

Пётр поблагодарил его и начал было отказываться, но тот уже допил пиво и кликнул своих провожатых, отставивших стаканы и бросившихся разгружать пегого мула.

— Не благодари меня! — взревел гот. — Смотри, как быстро он пойдёт.

Не успел крестьянин и глазом моргнуть, как всадники вскочили на коней и тронулись в путь. Развеселившийся гот взгромоздился на сиденье с прощальным криком, и повозка тронулась в путь, уводя за собой пегого мула. Всадники скрылись за поворотом, даже не оглянувшись. Инстинктивно Пётр бросился за ними. Его душил гнев. Но, увидев, что взоры всех присутствующих обращены на него, он остановился и побрёл обратно к своим пожиткам. Не зная, как догнать вооружённых всадников и потребовать назад мула, он смирился с потерей и по дешёвке продал свой громоздкий багаж, выручив за него несколько серебряных монет. Однако книги юный отрок оставил себе и дал их нести слуге, когда они вышли на главную дорогу. Пётр хладнокровно размышлял про себя, что ему придётся прошагать много нелёгких километров, прежде чем впереди замаячат степы Константинополя.