Фредерик Мортон - Ротшильды. История династии могущественных финансистов

– Если эти черти доберутся до меня, несдобровать и вам, – предупредил он первого банкира.

События не заставили себя ждать. Вечером 13 марта разъяренная толпа вышла на улицу с требованием отставки Меттерниха. Изображение первого министра было предано огню под радостные вопли черни. Меттерних подал в отставку. Через двадцать четыре часа его уже не было в Вене: он бежал во Франкфурт, прихватив тысячу дукатов золотом и заемное письмо на банк Ротшильдов – прощальный дар Соломона.

Через несколько месяцев пришла очередь банкира. Опять на сцене появилась толпа. На этот раз она штурмовала Арсенал и ворвалась в «Ромишер Кайзер», расположенный неподалеку. Соломон бежал в Германию. В Вену он больше не вернулся. Никогда.

Да, Соломон иногда был уязвим – как человек, но никогда – как Ротшильд. Он был воплощением воли клана. Венский дом Ротшильдов в Вене был сохранен, и его возглавил сын Соломона, Ансельм. Великие семьи менее уязвимы, чем великие люди. Были наследники и у первого министра.

Вернемся в наши дни: каждый год князь Меттерних шлет в подарок барону Эли де Ротшильду набор своих лучших вин, изготовленных в замке Иоханнисберг из винограда, выращенного на рейнских виноградниках. И каждый год он получает ответный подарок. Барон Эли посылает ему лучшие образцы своего шато лафит, одного из лучших бордоских вин. И каждый год семьи обмениваются визитами.

Так что в конце концов аристократия победила чернь.

– Ротшильд допущен к руке папы римского, – надрывались газетные борзописцы образца 1832 года, – его удостоили аудиенции… покидая его святейшество, Ротшильд выразил свое глубокое удовлетворение встречей… в то время как христианин может поцеловать край туфли святого отца, еврею дали поцеловать палец!

Шум поднялся страшный. Но самое важное заключалось не в том, что Ротшильд поцеловал что-то более ценное, чем позволено целовать простому смертному. Существенно было то, что этим Ротшильдом был Карл, почти неизвестный и вечно находившийся в тени, в отличие от братьев, сверкавших как звезды на небосклоне европейской экономики и политики.

Итак, Карл Ротшильд. В начале своей карьеры его называли Кальманом, то есть по имени, полученному при рождении. Он не отличался ни быстротой и расторопностью братьев Натана, Соломона и Джеймса, ни их энергией. Тихий, застенчивый и косноязычный, он не стремился постоянно расширять поле своей деятельности. Он рано обзавелся типичным для Ротшильдов брюшком. Задолго до того знаменательного случая, когда Карл припал к руке папы римского, он получил в семье прозвище «мальчик с мезузой». Мезуза – это маленький свиток Торы, который обычно помещают на двери и который ортодоксальные евреи целуют перед тем, как отправиться в путь. А Карл постоянно находился в пути. Он был главным курьером Семейства. Вплоть до 1821 года он был «министром без портфеля». Но затем количество принадлежащих Семейству владений превысило количество властителей, и братья призвали Карла.

Все началось с конгресса в Лейбахе, очередного характерного для того времени политического действа, на который съезжались монархи крупнейших европейских государств. В Лейбахе было принято решение о реставрации абсолютизма в Неаполе и о возвращении туда Бурбонов. Австрия получила добро на проведение военной интервенции, которую требовалось обеспечить финансовой поддержкой – и это, естественно, было предложено осуществить Ротшильдам.

Но кто из Ротшильдов сможет взяться за это дело? Натан Ротшильд Лондонский не испытывал ни малейшего желания принимать участие в подобном антилиберальном мероприятии, кроме того, он был занят проведением сделки на миллион фунтов. Джеймс Парижский был целиком и полностью поглощен финансированием Бурбонов и не имел возможности отвлекаться на что-то другое. Амшель Франкфуртский финансировал послевоенное восстановление Германии, и это отнимало все его время и силы. Что же до Соломона Венского, то, как вы помните, в это время он проводил лотереи и осуществлял сделки на благо отпрысков Марии-Луизы, так что хлопот у него было более чем достаточно. В любом случае, они требовали его постоянного присутствия в Вене.

«Я понимаю, что сейчас мой долг заключается в том, чтобы избегать всего, что могло бы привлечь ко мне внимание, – писал он Меттерниху, – а поездка в Лейбах в данных обстоятельствах, несомненно, такое внимание привлечет».

Оставался только один из сыновей Майера Ротшильда, тот, о котором никто и не вспомнил. «Младший братец Ротшильд», как его называл министр финансов Австрии, хотя тот и был на четыре года старше настоящего «младшего братца», Джеймса, – вот кто стал посланцем Семейства. Интересно, предвидели старшие братья, что, направляя Карла в Лейбах, они создают будущего финансового властителя Апеннинского полуострова? Карл действительно стал самым могущественным финансовым магнатом Италии. Стоило ему оказаться перед вызовом, достойным Ротшильдов, – и он ответил так, как подобает Ротшильду. В Лейбахе он мгновенно выработал оптимальную схему финансирования операции: Вена предоставляет Неаполю кредит, при помощи которого он оплачивает расходы, связанные с австрийской оккупацией.

Ротшильды занимались привычным делом – превращали кризисные ситуации в ценные бумаги. Но на этот раз у руля стоял Карл. Он был главным идеологом операции, он же занимался ежедневной рутинной работой. Перед отъездом король Неаполитанский получил от австрийского императора ссуду в размере нескольких тысяч гульденов, и эту сделку осуществил Карл. Теперь он стал банкиром монархов. Так же как и братья.

Он был так же стремителен, как и братья. Не успел закончиться конгресс в Лейбахе, как на севере Италии вспыхнуло восстание. Карл стремительно добрался до Флоренции, где дрожало от страха его неаполитанское величество. Ротшильду пришлось не только быстро передвигаться, что не очень-то соответствовало его комплекции, ему пришлось говорить много, быстро и убедительно. Он преуспел и на этом поприще. Ему удалось убедить перепуганного монарха в том, что австрийские драгуны вскоре втопчут в грязь всех подстрекателей к мятежу, что они не замедлили сделать. Олицетворенная уверенность и твердость, он помог нестойкому Бурбону двинуться в нужном направлении, на юг.

В Неаполь Карл прибыл уже как олицетворение силы. Таким ему и необходимо было быть – предстояла борьба. Итальянский финансовый синдикат заявил о своем намерении предоставить военную ссуду за меньший процент, чем предлагали Ротшильды. В качестве ответной меры Карл обратился к командованию. При содействии австрийского генерала он остался единственным распорядителем военного займа.