Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

Как командир соединения (состоящего из двух групп), Алиас теперь оказался офицером, отвечающим за воинскую часть: согласно правилам военного времени это означало, что ему принадлежала высшая власть в Шатору. Начальник авиабазы, подполковник, посчитал бы ниже своего достоинства уступить управление своим феодальным владением какой-то «мелкой сошке», но он загадочным образом «сделал ноги» до того, как подобный вопрос мог быть подробно проработан между ними. Один из его заместителей, в чине майора, как и Алиас, очевидно, планировал поступить подобным же образом, когда его остановил пистолет Алиаса, уткнувшийся ему в живот. Об этом инциденте есть мимолетное упоминание в «Полете на Аррас», где Сент-Экзюпери изобразил этого человека в образе командира авиагруппы, выхватывающего пистолет, чтобы избавиться от презрительных взглядов.

Позже в тот же день (16 июня) пришлось опять загружать грузовики авиагруппы в связи с приказом двигаться в Бордо и там грузиться на судно, направляющееся на Касабланку. Самолетам предстояло вылететь на следующее утро на аэродром Жонзак, приблизительно на полпути между Ангулемом и Бордо. Заключительным моментом истории стало задание, выполненное 18-го (день знаменитого обращения Де Голля из Лондона), когда прорешеченный пулями «поте», который обстреливали большую часть пути, наконец сел в Руане (сбившись с курса). Пилот и наблюдатель смогли сообщить армейским бюрократам и Генеральному штабу, теперь удобно расположившемуся в Бордо, что немцы действительно достигли Луары! «Реальная война» отвратительным и жутким образом оказалась во всех своих проявлениях столь же абсурдной, как «фиктивная война», предшествовавшая ей.

Добравшись до Жонзака, Алиас послал Сент-Экзюпери и еще шестерых других пилотов в Бордо на нескольких поврежденных «блоках», которые им предстояло отремонтировать в авиационных мастерских близ аэродрома в Мериньяке. И хотя этот аэродром не перенес бомбежек, беспорядок, царивший там, переплюнул даже Шатору. Вот как описывал это генерал Спирс, сумевший взлететь оттуда днем раньше вместе с Де Голлем: «Я никогда раньше не видел такого множества самолетов, собранных в одном месте, утрамбованных крыло к крылу, насколько мог охватить глаз».

Ромен Гари, едва не погибший на том аэродроме, позднее описывал царивший там хаос в «Обещании на рассвете»: «Каждый сам за себя… первым прибыл, первым тебя и обслужат». Не дожидаясь, пока их «обслужат», предприимчивые авиаторы авиагруппы 2/33 сами раздобыли себе двухмоторный «гоелан» (тот самый, что Дора помогал разрабатывать для «Эр-Блю») и четырехмоторный «хэвилэнд», у которого было все, кроме британского экипажа. Загрузив оба эти самолета всеми мыслимыми заводскими запасными частями, которые только могли попасть им в руки, Ошеде покинул аэродром на «гоелане», в то время как любимый шахматный партнер Сент-Экса, Пьер Лакорде, полетел на незнакомом ему «хэвилэнде» назад в Жонзак. «Аш» еще раз продемонстрировала верность своим пиратским традициям.

Сент-Экзюпери между тем поспешил прямо в Бордо, чтобы «прощупать пульс» сложившейся обстановки. Правительство Рено разваливалось, министерство авиации превратилось в бесформенное месиво, «овсянку». В царящей неразберихе генерал авиации все еще полагал, будто ему есть кем управлять, нажимал кнопки и вызывал санитаров, чтобы выяснить, что случилось с его министерским шофером и его автомобилем министра. Вероятнее всего, они также удрали, пытаясь просочиться к Пиренеям.

Судьба разведывательной авиагруппы 2/33, однако, была решена. Она направлялась в Северную Африку. Твердо решив вывезти столько самолетов, сколько удастся, Алиас разделил авиагруппу на две части. Большая, которой руководил сам, покинула Жонзак ранним утром 19 июня, направляясь в Перпиньян, а затем Алжир. Все самолеты были заполнены запасными частями, а «гоелан» Ошеде оказался так перегружен, что потребовалось все его мастерство, чтобы оторваться от земли.

Меньшая часть, во главе с капитаном Оливье Пенико, заместителем Алиаса, состояла из Сент-Экзюпери, трех других пилотов и множества наблюдателей, стрелков, радистов и механиков, отправившихся в Бордо на автомобилях, чтобы добыть любые «блоки», которые они могли выклянчить лестью у фабричных мастеров в дополнение к двум, стоявшим там на ремонте. На аэродроме Бордо-Мериньяк теперь царило правило «тащи все, кто что может». В безумном ажиотаже каждый старался погрузить на борт еще хоть что-нибудь, что могло летать, прежде чем первые взводы мотоциклистов вермахта бесстрастно проревут вдоль бульваров. В течение двадцати четырех бессонных часов Оливье Пенико и Сент-Экс ждали у ворот фабрики четыре «блока», способные летать. Сент-Экзюпери предложили четырехмоторный «фарман», способный взять на борт сорок пассажиров. Механиков и запасные части также погрузили на этот самолет, но в последнюю минуту взлет был отложен в связи с прибытием двух штатских, какого-то армейского капитана и медсестры, одетой в голубую форму Службы помощи раненым военным – корпуса «Скорой помощи» армии. Капитан, адъютант генерала Ноге, представителя Генерального штаба в Марокко, был отправлен с двумя важными французскими промышленниками в отчаянной попытке убедить членов правительства перебраться в Северную Африку и продолжить войну оттуда. В Бордо они столкнулись лишь с царившими там нерешительностью и замешательством, но им повезло повстречать медсестру санитарного корпуса, вызвавшуюся попытаться помочь им. Она была женой депутата и адвоката, Анри Торреса, и имела некоторый опыт общения с министрами. Камиль Шатем, вице-премьер-министр в новом кабинете Петена, которому она представила их, оказался, как всегда, озабочен самым несущественным («А какой климат в Алжире? У меня маленькая дочь, вы считаете, он ей подойдет?»). Они скоро пришли к выводу, что так они ничего не добьются, что увещевания Ноге идут вразрез с намерениями Петена и что они могут оказаться в ловушке, если как можно скорее не покинут Бордо.

«Несмотря на ужасающее количество самолетов на поле, – как позднее напишет Сюзанна Торрес, – там витал вирус летаргии, причем инфекционная обстановка ухудшалась жарой середины июня. Но нет, кто-то заправляет «фарман» из нескольких топливных грузовиков. Один из пилотов поворачивается посмотреть на нас. Знакомое лицо. Нет, мы не ошибаемся: это – Сент-Экзюпери! Великий летчик, похоже, волнуется. «Мы улетаем в Алжир», – объясняет он в ответ на наш вопрос. Уф! Это наш последний шанс. Он должен взять нас, но он вроде бы не в восторге от этой мысли. «Фарман», который ему предстоит пилотировать, – «этот старина», за которым никто не ухаживал и который никто не проверял. Да и он сам незнаком с этим самолетом. Риск большой! Но, видя наше желание лететь, пилот обреченно пожимает плечами. Будь что будет. Его наблюдатель, Азамбр, помогает нам забраться на борт, и мы сидим в машине, с тревогой ожидая взлета, напуганные помехой, возникшей в последнюю минуту».