Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

«Сото» Сент-Экзюпери, как и многое другое его имущество, поглотил поток беспорядочного бегства, и вот уже безлошадный Тонио забирается в поезд на вокзале в Марселе. Старенький паровоз пыхтит от натуги, перебравшись через горы пемзы и обогнув бухты и узкие морские заливы Буш-де-Рон и Вар, и, весь в клубах дыма, останавливается наконец в Агее. Как радостно возвращаться домой после всех этих бесконечных недель, наполненных сомнениями и замешательством! Для него это дом. Здесь тогда жила мать с его сестрой Габриэллой, да и Антуан питал особую нежность к этому старому провансальскому дому-крепости, увековеченному Мопассаном в «У моря», который, подобно любому уважающему себя замку, мог похвастаться весьма благоразумным и осмотрительным существованием, чьи периодические проявления ограничивались поскрипыванием старинных дверей и перемещением спектральных цепей по полам весьма почтенного возраста.

Сент-Экс провел в замке несколько недель, в смятенном расположении духа, никак не в состоянии ответить на вопрос, как быть дальше. На соседней вилле нашла убежище от немцев его подруга Нелли де Вог, там же к ней присоединился ее брат Бертран и Алан де Ла Фалез. Оба свободно владели английским, служили офицерами связи в экспедиционном корпусе лорда Горта и были эвакуированы в Англию во время заключительной стадии Дюнкеркской кампании. Видя, как французское высшее руководство лжет само себе, доводя себя до состояния паралитического самодовольства (фальшивыми сообщениями о продлении на северо-запад «линии Мажино»), они относились к числу тех редких французов, оказавшихся готовыми простить Черчиллю и флоту ее величества то, что те натворили в Мерс-эль-Кебире. Оба жаждали возобновить сражение и обсуждали, как тайно добраться из Франции в Лондон, где собирались присоединиться к генералу Де Голлю. Но, как они ни старались убедить Сент-Экзюпери присоединиться к ним, он по-прежнему не проявлял особого рвения. В отличие от них, он ни слова не знал по-английски и не мог представить себя в роли добровольца в одном из подразделений Королевских военно-воздушных сил.

Обсуждение происходило каждый раз далеко за полночь и по ходу часто прерывалось карточными фокусами, которые Антуан показывал, чтобы немного отвлечь друзей. Фокусы он выполнял с такой поразительной легкостью, непринужденностью и непогрешимостью, что Алан де Ла Фалез наконец пришел к заключению о присутствии во всем этом некоей сверхъестественной силы. Видимо, они имели дело с магом, или, как бы мы сказали, с волшебником. Сент-Экс обычно небрежно оставлял колоду карт на столе, и Алан де Ла Фалез, надеясь застать его врасплох, вытягивал карту. И неизменно – даму пик! Какой волшебной властью этот фокусник мог вынуждать его каждый раз выбирать карту, которую сам фокусник не мог видеть в колоде и которой явно не касался? Все это напоминало то невероятное совпадение в рулетке, когда одно и то же число выпадало тринадцать или двадцать раз. Какое-то заклятие лежало именно на этой колоде карт, и он не мог освободиться от него. Тонио конечно же, как всегда, напускал на себя таинственность, как бы между прочим замечая: «Тебе постоянно будет попадаться та же самая карта до тех пор, пока ты не получишь известие, которого ожидаешь». Его друг Алан ожидал письмо. И к его удивлению, все так и произошло: как только пришло письмо, «заклятие» с колоды было снято.

Дебаты же прекратились по другой причине: в связи с приездом мужа Нелли, Жана де Вога, французского морского капитана. Он сопровождал адмирала Дарлана в Лондон с миссией по координации действий французских и британских флотов и пережил и Дюнкерк, и разгром. Вскоре после воззвания Де Голля, прозвучавшего 18 июня и призывающего французов продолжить борьбу, Жан де Вог предстал перед ним на улице Карлтон-Гарденс, в доме номер 4. Его разговор с генералом прошел хуже некуда, и он обрисовал Де Голля в абсолютно черных красках. «Поступайте как хотите, – сказал он им, – только не ездите в Лондон с идеей присоединиться к Де Голлю. Невозможный человек… Нам доступно лишь одно – оставаться здесь и смотреть, что мы сможем сделать в самой Франции». Этот полный ушат ледяной воды охладил их пылкий энтузиазм, и Бертран Жоне и де Ла Фалез все же отказались от своей первоначальной идеи и приняли решение остаться, к явному облегчению Сент-Экса.

Нерегулярно и с частыми перерывами Сент-Экзюпери продолжал работать над своей новой книгой «Цитадель». Но отвлекался он слишком часто, следя за битвой за Британию, как и все остальные с отчаянным возбуждением приникая к радио. Кроме того, уже давали о себе знать определенные ограничения. Бензин был строго нормирован, некоторые продукты становилось все сложнее доставать, поезда шли битком набитые, и в Южной Франции едва ли нашлась бы деревня или поместье, еще не знавшие, что такое хлынувший сюда поток беженцев, в панике убегавших от немецкого наступления.

Перед тем как расстаться с Кресселем в Марселе, Сент-Экс сказал: «Я скоро приеду в Лион. Нам обязательно надо встретиться в «Моратере» и отведать там carp roe» (одно из его самых любимых блюд). Вероятно, он говорил это с явным вызовом, словно решил доказать, пусть хотя бы только себе, будто та жизнь в не оккупированной немцами зоне все еще могла содержать в себе кое-что от старого французского жизнелюбия. Но когда он достиг Лиона несколькими неделями позже, они вдвоем направились именно в «Моратер», прежде чем в тот же вечер двигаться дальше к Виши.

Крессель (а на него можно положиться в этом вопросе) утверждает, что Сент-Экзюпери сделал по крайней мере три, а возможно, и четыре поездки в Виши между серединой августа и концом октября, после принятия им решения покинуть Францию. Много других французов, желавших лично «пощупать» негативную, быстро меняющуюся ситуацию, уже проложили дорогу на этот известный курорт с минеральными источниками, где их как магнитом притягивала роскошная гостиница «Отель дю Парк», которую Петен превратил в свою резиденцию и местоположение правительства. Среди них оказался и друг Сент-Экса Гастон Бержери, депутат, присоединившийся к окружению маршала под влиянием идеи помочь тому сформулировать новую философию правительства, которое в результате получило напыщенное и полностью вводящее в заблуждение название Национальная революция.

И хотя «Отель дю Парк» был уже переполнен, во время своей первой поездки в Виши Сент-Эксу и Кресселю удалось найти пристанище для себя в тесных комнатушках гостиничной прислуги на последнем этаже отеля. Проинформированный об их прибытии в «его» столицу, Петен согласился принять этих двух недавно демобилизованных летчиков, и они услышали несколько обыкновенных и незамысловатых, даже приземленных замечаний относительно общей ситуации: необходимо время для выхода из хаоса и восстановления порядка, нужно время, чтобы снова поставить страну на ноги, а пока никаких «безрассудств», ничего рискованного не должно предприниматься. Эти любезные банальности не несли в себе ни капли неожиданного и заинтересовали двух посетителей гораздо меньше, чем две книги, лежавшие на столе маршала. Обратившись к помощи различных словесных хитросплетений, дабы поддержать монолог Петена и сфокусировать его неослабное внимание на его мыслях, им удалось разглядеть названия книг. Одна из них называлась «Пруссия после Йены», другой были труды Альбера Сореля, посвященные Талейрану и Меттерниху. Подобно «сопротивленцам» в его окружении, таким, как Марсель Пейрутон, министр внутренних дел, Ив Бутьер, министр финансов, адмирал Ферне, отвечавший за проведение секретных совещаний кабинета, Жан Боротра, чьим талантам игрока в теннис нашли применение, поручив ему управление комиссариатом по спорту, и Анри Мулен де ла Бартет, глава его гражданского секретариата, седовласый маршал изучал тактику Фабьена, к которой фон Шарнхост, фон Гнейсено и Штайн обратились после поражения при Йене и которая в конечном счете дала возможность перевооруженной Пруссии внести свой вклад в поражение Наполеона при Ватерлоо.