Алексей Мясников - Московские тюрьмы

После этой задушевной беседы Кудрявцев пропал. Ответ на заявление об Олеге я не получил. Александр Семенович («тогда поговорим») больше не появлялся. Обманул-таки. Со дня на день я ждал очередного вызова, но никто меня не вызывал, не допрашивал. Обо мне славно забыли.

«Литературку» мне выдали лишь во второй половине октября, недели через три после Наташиной передачи. Комплект за полтора месяца со дня ареста и в последнем номере от 24 сентября, моя статейка «Ответ читателю», написанная по просьбе редакции по читательской почте на большую мартовскую мою статью «Дефицит при избытке». Вместе с газетами книга «Биология человека» (перевод американского сборника), подаренная мне Олегом после подачи документов на выезд. Дарственная подпись на тыльной стороне обложки грубо стерта. Спрашиваю контролера: «Почему?» Ответ на все случаи жизни: «Не положено». Газеты и книги держали больше двадцати дней — почему не передавали так долго? «Проверяли». На атомы расщепляли? Что проверять в новой книжке издательства «Прогресс» и советской газете? И почему нет «Капитала»? Я его тоже просил через Кудрявцева. Потом Наташа скажет, что «Капитал» у нее не приняли, не приняли как раз в ту пору, когда я безуспешно добивался его из лефортовской библиотеки. Кто их рассудит: Олег — шпион, но книгу от него передают, Маркс вроде бы не шпион, но его книгу даже не принимают. Однако к тому времени эта проблема представляла для меня чисто спортивный интерес. Утратила, так сказать, актуальность. Поваренков все-таки раздобыл казенный экземпляр, «Капитал» был у меня на руках, и я вовсю работал над ним.

Четвертый раз в своей жизни я читал и конспектировал первую книгу первого тома «Капитала». И впервые почувствовал, что наконец-то понял ее. Не знаю, что больше способствовало этому: то ли четвертое чтение, то ли сам помудрел, то ли лефортовские стены помогли — скорее всего все вместе, но это чтение стало моим окончательным «разрывом» с марксизмом. Марксова критика воспринималась мною теперь тоже критически и, как выяснилась, она не выдерживает, боится такого подхода. Haсколько монументален, непогрешим кажется «Капитал» издалека, при сочувственном, доверчивом, школярском отношении, настолько он несуразен, бутафорски непрочен при ближайшем критическом рассмотрении. То, что издали, представлялось горой-монолит, на деле оказалось большой мусорной кучей. Тенденциозная, злая книга. Исследование необъективно и потому не научно. Научную теорию классовой борьбы Маркс извратил в одиозное учение классовой ненависти, живую диалектику социальных противоречий подменил мертвечиной непримиримых антагонизмов. Под личиной защиты человека создано самое бесчеловечное учение, какое известно истории. Положенное в основу идеологии и государственной политики коммунистических режимов она стало источником тотального зла, неизмеримо превосходящего то зло капитализма, которое бичевал Маркс. Пристрастный подбор негативных фактов, их воспаленная интерпретация, конечно, отражали реальности современного ему капитализма, но это отражение злобно искривленного зеркала — полуправда, которая хуже лжи. Крайне необъективная характеристика того, что Маркс называет капитализмом, неизбежно привела к ошибочным прогнозам будущего развития. Если его критика старого капитализма и справедлива отчасти, она, как показывает историческая практика, не имеет никакого отношения к современным цивилизованным государствам. Отравленное тенденциозностью жало его критики оказалось не смертельным для капитализма, зато в полную силу вонзилось в него самого, в ту общественную систему, которую построили по его чертежам. Самоубийственный парадокс. Критика капитализма ныне обернулась против коммунизма. Многое из того, что критикует Маркс, гораздо в большей степени свойственно теперь коммунистическим странам, нежели капиталистическим. Более того. Изобличенные им пороки старого капитализма в нынешних коммунистических режимах выглядят уже достоинством, о которых приходится мечтать, которые еще нужно достичь. Если б мог предположить такое прозорливый Маркс, вряд ли бы он стал писать свою зловредную книгу. Ничто так не компрометирует саму идею коммунизма, как его гениальное творение «Капитал». Может быть, поэтому мне не хотели его выдавать? Эта книга есть везде, где ее никто не читает, и ее нет, в ней отказывают там, где она может быть прочитана всерьез.

Нудно и утомительно на гор е статистического материала Маркс долдонит о том, как частная собственность на средства производства сдерживает рост производительности труда, говорит об эффективности больших корпораций в качестве аргумента в пользу обобществления собственности. В СССР почти семьдесят лет все обобществлено, сорок лет, после победоносной войны, мирного времени — давно должен бы догнать и перегнать, но по сей день производительность труда в промышленности в 2–3 раза, в сельском хозяйстве в 4–5 раз меньше, чем, например, в частнособственнических США. Главная причина отставания, по признанию советских экономистов и покойного председателя Совмина Косыгина, объясняется не плохими рабочими, а плохими руководителями, плохой организацией хозяйственного управления.

Общественная, а точнее государственная монополия на средства производства породила невиданную по размерам и консерватизму бюрократию, которая стала действительным тормозом общественного развития, а по многим параметрам повернула его вспять.

Главным открытием Маркса считается теория прибавочной стоимости. Она вскрывает механизм эксплуатации собственником наемного труда. В стоимость продукта входит часть стоимости основных средств, использованных на его производство (оборудование, материалы, помещения), затраты на рабочую силу и плюс новая, приращенная, которую Маркс называет прибавочной стоимостью и которая достается владельцу предприятия. По существу, речь идет о распределении прибыли, и то обстоятельство, что она достается в основном владельцу, а не рабочим, Маркс называет капиталистической эксплуатацией труда. Капиталист не может занижать стоимость основных средств производства — себе в убыток, но он может занижать стоимость рабочей силы — заставлять работать как можно больше, а тратить на рабочих как можно меньше. Больше взять, меньше дать. В идеале — чтобы рабочие работали бесплатно и тогда вся переменная стоимость, т. е. стоимость рабочей силы, пойдет в карман собственнику в виде прибавочной стоимости. На этом скрещиваются интересы рабочих и капиталиста. Маркс называет это противоречие непримиримым, антагонистическим, лежащим в основе классовой борьбы до победного момента, до тех пор, пока рабочие не возьмут средства производства в свои руки и сами не станут хозяевами продукта. Не будет капиталиста, и тогда вся прибавочная стоимость в виде прибыли достанется непосредственным производителям. Вот такие крайности, или-или: или капиталист доведет рабочих до полного обнищания, или рабочие ликвидируют частного собственника. Третьего по Марксу не дано.