Алексей Мясников - Московские тюрьмы

Маркс говорит об эксплуататорской природе прибавочной стоимости, о хищническом стремлении собственника больше взять, меньше дать и ни слова о том, что тот же собственник ради той же прибыли заинтересован не в хилых тенях, а в работоспособной и квалифицированной рабочей силе. Именно в силе, а не в апатичном присутствии голодного, изможденного человека на своем предприятии. «Счастливый работник — самый эффективный работник» — эта формула станет принципом капиталистического управления позднее, но подобное отношение к рабочей силе и раньше было не совсем чуждо предпринимателям. Даже если начисто исключить у капиталистов гуманные побуждения, как это делает Маркс (хотя это не мешало ему долгие годы жить и создавать «Капитал» на деньги капиталиста Энгельса, а впоследствии Ленину готовить пролетарскую революцию на доходы с родительского имения, примеров гуманистов-эксплуататоров сколько угодно), но в любом случае капиталист вынужден выделять средства, достаточные для поддержания работоспособности рабочих, иначе он разорится. Капиталист получает прибыль не за счет сокращения заработной платы, а наоборот, за счет увеличения материальной заинтересованности работников, путем активизации человеческого фактора на производстве. Без затрат нельзя получить прибыль. Капиталист вкладывает деньги как на оборудование, так и на рабочую силу, по той простой причине, что это ему выгодно. По этому пути в принципе развиваются отношения между работодателями и наемным трудом. Маркс совершенно игнорирует эту сторону проблемы, сводя естественные противоречия к неразрешимому мирными средствами антагонизму. Да, революции были, где же обходится без драк, можно подумать в соцлагере не дерутся, но в их огне ковался фундамент классового сосуществования и эта здоровая тенденция определяла общественное развитие.

Можно понять негодование Маркса по поводу контраста в распределении национального дохода, жизненного уровня капиталистов и рабочих, но нельзя согласиться с его назойливыми, недобросовестными доказательствами «прогрессирующего ухудшения положения трудящихся» — это не соответствовало исторической правде. Он, как и многие деятели того времени, искренне хотел облегчить участь рабочих, за что ему честь и хвала. Но как и какими средствами он шел к благой цели? Только ли этого он хотел? Если он стремился к социальной справедливости, почему так несправедливо тенденциозен в анализе? Если претендует на научную истину, на непогрешимость, почему навязывает заведомую неправду? Проще говоря, зачем он врет?

Тенденция на возможность мирного решения социальных конфликтов была вполне очевидна и активно разрабатывалась здравомыслящими современниками Маркса. Он ее не хотел замечать. Она не укладывалась в его теоретическую схему, в его демонический план разрушения миропорядка. Ему нужна мировая революция.

Маркс не первый обнаружил противоречие между укрупняющимся, коллективным способом производства и частным, собственническим характером распределения продукта общественного труда. Но он выдвинулся в первый ряд теоретиков, доказывающих непримиримый характер этого противоречия в рамках буржуазного государства. Он больше других поработал над обоснованием насильственно-политического решения этой экономической проблемы. Он внес самый большой вклад в экстремистскую теорию социального взрыва. Противоречие между способом производства и распределением может быть решено только на базе общественной собственности. Частники собственность добровольно не отдадут, надо ее у них взять. Но частнособственнические интересы охраняет государство. Нужно разрушить государственный аппарат буржуазной диктатуры, заменив ее пролетарской диктатурой. Таким образом, первоочередная задача рабочего движения — захват государственной власти. И не в одной стране, а сразу в нескольких, чтобы капиталисты других стран не подавили восстания. Курс на мировую революцию.

Экстремизм политической программы марксизма обосновывается понятием «диктатура». Это центральное понятие марксизма, определяющее его основные особенности и отличия от других направлений общественного движения. И Маркс за него держится мертвой хваткой. Именно понятием «диктатура буржуазии» разжигает он классовую ненависть и гражданскую войну. Систему государственного управления всех современных ему стран он объявляет диктатурой и весьма своеобразно доказывает это свое гениальное открытие. Вы не встретите во всех томах «Капитала» ни одного примера законодательных нововведений в защиту интересов трудящихся, расширения гражданских свобод, будто и правда тогдашние правительства только и делали, что пили пролетарскую кровь и крали. Примеры только отрицательные, куда ни кинь — всюду только ужесточение гнета буржуазной диктатуры. «Римский раб, — пишет Маркс, — был прикован цепями», стало еще хуже — «наемный рабочий привязан невидимыми нитями к своему собственнику» (с. 586). «В прежние времена капитал там, где ему представлялось нужным, осуществлял свое право собственности на свободного рабочего путем принудительного закона. Так, например, до 1815 года машинным рабочим Англии эмиграция была воспрещена под угрозой сурового наказания» (с. 586). Стало еще хуже: «Парламент не вотировал ни одного фартинга на эмиграцию» (с. 590). До того плохо, что не понять, откуда ж буйный рост рабочих организаций и партий, словно грибы после дождя? Откуда легальные собрания, литература, пресса всевозможного социалистического и анархического толка, призывающие к свержению диктатуры буржуазии. Как мог сам Маркс председательствовать на подобных открытых собраниях? Как объяснить возникновение Интернационала и рабочих представителей в составе парламентов и правительств? О демократических процессах, открывающих путь к мирному, договорному, законодательному регулированию производственных отношений, Маркс умалчивает, хотя, благодаря оплеванным им буржуазным свободам была возможна деятельность его и товарищей, стал возможен марксизм. Если это диктатура, что же такое демократия? Неужто марксистского, советского образца?

«Открытые» подобным образом «объективные законы исторического развития» ввергли в заблуждение последующие поколения торопливых разрушителей старого мира. Спровоцированные малоразвитые народы захлебнулись в крови гражданских и междоусобных войн, погрязли в нищете и деспотизме — по сей день. А в развитых странах капитализм никак не взрывается. Классовая борьба не прекращается, но необязательно выходить на баррикады, можно успешно бороться в мирных формах, в рамках законодательства. Трудовые конфликты можно решить и за столом переговоров. Конечно, собственники по-прежнему богатеют, но и рабочие не беднеют. Высокий уровень производительных сил дает благополучие и тем, и другим. Не испытывают рабочие особой нужды в своем передовом авангарде в лице коммунистической партии, скорее, партийные нахлебники нуждаются в рабочих взносах. Не спешат трудящиеся ставить компартию у власти, предпочитая «буржуазную диктатуру» диктатуре пролетарской. А правительства не запрещают рабочим защищать свои интересы и вроде не собираются вводить жесткую диктатуру, чтоб поживиться прибавочной стоимостью за счет абсолютного обнищания масс. Да, есть забастовки, демонстрации, кризисы, безработица, но революцией на Западе что-то давно уже не пахнет — найдены более разумные, не по Марксу, способы регулирования социальных противоречий. Во всяком случае, люди из капиталистических стран в социалистические не бегут, хотя их там никто не держит, а из социалистических, стыдливо говоря, имеет место, и больше бы улепетывали да пограничники не пускают. В капстранах передовая технология, демократия, приличная зарплата. Соцстраны являют пример того, как ложная идеология превращает идеальные цели в свою противоположность.