Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся

* * *

Штыковая атака... Этот день я никогда не забуду.

В ней приняли участие далеко не все. Даже наоборот, большинство наших солдат остались в деревне. Они бестолково толпились между избами, шарахаясь от вражеского огня.

Несмотря на это, враг был отброшен, и к вечеру того же дня вся долина, в которой находился Арбузов, была в наших руках. Это был последний всплеск героизма итальянцев. В тот день погибли лучшие сыны нашего народа. И это не краснобайство, а констатация факта.

Мы с Риволтой снова побежали вперед. Кругом царила ужасная неразбериха, и вскоре я потерял своего односельчанина из виду. Больше мы никогда не встречались. И только потом я понял, что этот благородный человек разделил со мной свой последний кусок хлеба.

* * *

Я обратил внимание на удивительно точную стрельбу русских снайперов: повсюду вокруг виднелись многочисленные мертвые тела. Я считал себя хорошим стрелком, в юности довольно часто выигрывал соревнования по стрельбе, поэтому и решил стать итальянским снайпером - cecchino. Недолго думая я растянулся на снегу за небольшим пригорком и начал высматривать врага. В целях не было недостатка, но все они были слишком далеко, да к тому же еще и двигались. Затем мне удалось поймать одну фигуру в перекрестье прицела, и я нажал на спуск, после чего тут же сменил позицию. Как бы мне сейчас пригодилась моя русская винтовка с телескопическим прицелом! Ведь русские снайперы использовали точно такие же!

* * *

С вершины холма я спустился к восточной окраине Арбузова. По обеим сторонам дороги, уходящей в неизвестном направлении, стояли избы. И везде лежали мертвые тела. Итальянцы... русские... итальянцы... снова итальянцы... Со всех сторон раздавались громкие крики раненых. Два солдата, наверное санитары, поспешно уводили и уносили тех, которых на первый взгляд еще можно было спасти, в лазарет. Остальные ждали своего конца скорчившись на снегу.

Я шел вперед. Мимо со свистом пролетали пули. По пути я увидел немецкий миномет, поминутно выплевывающий смертоносные снаряды. Он был установлен под прикрытием полуразрушенной хижины. Вокруг него суетились немцы, одетые в свои громоздкие грязно-белые балахоны. Со всех сторон горели избы. Но пламя показалось мне каким-то вялым, совсем не угрожающим. Вероятно, оно тоже замерзло.

* * *

Я снова занял позицию за пригорком среди мертвых тел и принялся вести прицельный огонь по врагу. Вокруг угрожающе свистели пули. Я поднял лежащий на снегу шлем; он был выкрашен в коричневый цвет. Дело в том, что, в отличие от немецких головных уборов, наши не имели белых пятен. Я заметил небольшую дырочку от пули в том месте, которое должно было прикрывать лоб прежнего владельца, и мне расхотелось его надевать. Поколебавшись, я все-таки надел его задом наперед, но через несколько секунд выбросил.

Все это время я продолжал следить за перемещениями врагов между избами. Вот появилась отличная цель! Я тщательно прицелился и выстрелил. Попал? Не знаю. Во всяком случае, цель исчезла.

Я решил пройти еще немного вперед. Выбирая новую позицию, я несколько раз перебегал дорогу. Ни одна из пуль меня не задела.

Немного в стороне от дороги я увидел группу из четырех или пяти итальянских солдат, прячущихся за весьма ненадежным укрытием припорошенным снегом стогом сена. Вокруг них лежали многочисленные мертвые тела. Пригнувшись, я снова пересек дорогу и упал на снег возле них. Парни испуганно смотрели на меня. Один из них сказал: "Вас хранит Провидение, signor tenente! Метрах в сорока впереди засел русский пулеметчик. Сюда никто не смог приблизиться, хотя многие пытались... - И он показал на застывшие вокруг в причудливых позах трупы. - Уж не знаю, как вам удалось..."

Я огляделся. Действительно, русский пулеметчик неплохо поработал. Что же делать? Нам очень нужен был миномет. Я подумал о немецком, установленном немного дальше. Но посылать туда солдата бесполезно. Немцы не станут с ним разговаривать. Да и в любом случае им вряд ли понравится идея стать мишенью для русского пулемета... Но все равно что-то надо было предпринять. Сколько можно сидеть сложа руки! Я снова встал и осторожно направился в сторону дороги, прячась за любыми укрытиями, в том числе за трупами. Провидение снова смилостивилось надо мной. Я благополучно преодолел простреливаемый участок и остался цел.

* * *

Оказавшись в относительной безопасности, я поспешил к немецким минометчикам. Но когда я приблизился, оказалось, что немцы как раз объясняют другим итальянцам, что у них кончились боеприпасы. А те снаряды, которые валялись рядом на снегу, не годятся, они другого калибра и, вероятно, оставлены здесь русскими. Следовало срочно найти снаряды, но минометчики явно не спешили этим заниматься. Я решил идти лично к немецкому командующему, штаб которого разместился в деревне, и немедленно отправился в путь.

* * *

Между избами стояло довольно много людей. В основном это были немцы, спокойно ожидавшие окончания атаки. Ближе к дороге можно было увидеть множество трупов. В деревне возле избы, где находился немецкий штаб, я наткнулся на итальянского полковника и объяснил ему положение дел с боеприпасами. Через некоторое время я убедился, что сани, нагруженные снарядами, отбыли в том направлении, откуда я только что пришел.

Вокруг немецкого штаба собралось много итальянцев. Среди них были раненые и обмороженные, поминутно со всех сторон доносились громкие стоны. Несколько солдат собирали разбросанное на снегу оружие и боеприпасы. Я положил в карман несколько полных обойм и повернул обратно, намереваясь вернуться на поле боя.

Но сражение шло не только на том участке, где я не так давно был. Укрывшись за одной из изб, я мог наблюдать за удивительным действом, развернувшимся на противоположном краю долины. Там шла яростная атака. Немцы и итальянцы наступали, а им навстречу, откуда-то из снежной белизны, один за другим выходили русские солдаты с поднятыми руками. Поразительный, волнующий спектакль. Немцы, стоявшие рядом со мной, наблюдали за событиями совершенно бесстрастно. Я пошел своей дорогой.

В узком проходе между двумя избами поставили 20-миллиметровое немецкое орудие для огневой поддержки солдатам, ведущим штыковую атаку на противоположном краю долины. Там, где сейчас сдавались русские. Но когда открыли огонь, кто-то сообразил, что таким образом немцы стреляют в итальянцев. Раздались крики. Необходимо было немедленно приказать немецким солдатам прекратить огонь. Но когда я подбежал, солдаты уже не стреляли. На меня они посмотрели с явной неприязнью. Я пошел дальше.

В немецкий штаб периодически приводили русских пленных. Их сопровождали наши солдаты.

Раненых вели или несли в перевязочные пункты. Я обратил внимание на одного, который брел за врачебной помощью в сопровождении своего друга. За раненым тянулся кровавый след, казавшийся необыкновенно ярким на фоне белого снега. Я остановил парней и поинтересовался, что случилось. Пуля, разорвав кровеносные сосуды, застряла в мышце руки. Несчастный потерял много крови, и сейчас она продолжала вытекать из раны на белый снег капля за каплей. Вместе с кровью уходила и жизнь. Выругавшись, я извлек свой грязный носовой платок и как можно туже перетянул парнишке руку. Затем я приказал ребятам поторопиться и тщательно вымыл окровавленные руки снегом.