Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Из Рима Савинков вернулся с пустыми руками. На этой встрече произошло настоящее столкновение двух сильных личностей. Тот максимум, который сделал для него дуче, заключался в выписке итальянского паспорта и обещании поддержки людьми из итальянского легиона в случае крайней необходимости. Обескураженный неутешительными результатами переговоров с Муссолини, Савинков пристрастился к морфину. Он выглядел совершенно подавленным и лишенным жизненной цели человеком. В этом состоянии Савинков начал подумывать о том, чтобы вернуться в Россию и якобы признаться большевикам в своей деятельности. На самом же деле он планировал лишь внедриться в большевистский лагерь, войти в тесное взаимодействие с лидерами «Треста» и быть готовым взять на себя руководство контрреволюционным мятежом.

В это время Эрнст Бойс, работавший в Европе на русский отдел СИС, дал Рейли неплохой совет. Он подтвердил, что «Трест» действительно обладает значительным влиянием. Агенты этой организации поддерживались разведывательными спецслужбами Западной Европы. С другой стороны, многие из них подозревались в ведении двойной игры и в сотрудничестве с ГПУ. Именно поэтому британская разведка была крайне озабочена точной оценкой реальных возможностей «Треста».

Несмотря на возможность внедрения провокаторов в антибольшевистскую сеть, Рейли тем не менее склонялся к мысли, что от «Треста» никак нельзя отказываться. Решение же Савинкова вернуться в Россию он называл не иначе как сумасшествие. Если Борис попадет в руки ГПУ, целое направление контрреволюционного движения повернется вспять. Поэтому в течение нескольких дней Рейли уговаривал Савинкова отказаться от принятого решения, но не достиг успеха.

10 августа 1924 года Савинков с личным секретарем, женой и двумя курьерами от «Треста» выехал в Россию через Берлин. С тех пор Рейли больше никогда не видел бывшего заместителя военного министра России Временного правительства Александра Федоровича Керенского.

Уже 29 августа «Известия» опубликовали сообщение об аресте Савинкова. События развивались стремительно: буквально через пару дней он был приговорен к расстрелу, а еще через короткий промежуток времени смертный приговор заменили 10 годами лишения свободы.

Рейли был крайне озабочен единодушными воплями мировой прессы о том, что видный эсеровский лидер продался большевикам. Подобные публикации наносили непоправимый вред моральному состоянию антибольшевистского движения. Несмотря на то что пропагандистская деятельность не относилась к числу талантов Рейли, ему пришлось написать длинное письмо редактору «Морнинг пост», которое было опубликовано 8 сентября 1924 года.

«Сэр!

Мое внимание привлекла статья «Условный приговор Савинкова», напечатанная в Вашей газете. Ваш информант, без приведения каких-либо доказательств, на основании одних лишь слухов выдвигает предположение, что Савинков вступил в соглашение с кремлевской кликой, причем это решение было якобы принято им задолго до возвращения в Россию.

Это не более чем огульное обвинение, не имеющее под собой ровно никаких оснований. Оно брошено в лицо человеку, который всю свою жизнь посвятил борьбе с тиранией во всех ее проявлениях, будь то царизм или большевизм, человеку, которого во всем мире называли «несгибаемым» в борьбе против зловещей деятельности Третьего интернационала.

Будучи одним из его ближайших друзей и соратником по борьбе, принимаю на себя предъявленное обвинение и решительно требую защиты чести и достоинства Савинкова. В отличие от Вашего корреспондента я отношусь к тому небольшому числу людей, которые знали истинные причины его возвращения в Советскую Россию. Получив от него телеграмму в начале июля этого года, я немедленно возвратился из Нью-Йорка, где оказывал помощь моему другу сэру Полу Дьюксу по переводу и подготовке к публикации последней книги Савинкова «Конь вороной». Каждая страница этого произведения пронизана огромной любовью к своей стране и ненавистью к большевистской тирании. С момента моего приезда в Париж, то есть с 19 июля и до 10 августа, наши встречи с Савинковым проходили ежедневно. Даже свои последние часы в столице Франции он провел со мной. Поскольку я пользуюсь безоговорочным доверием этого человека, то все свои планы он согласовывал со мной.

Девятнадцать дней спустя до меня дошли известия о его аресте, смертном приговоре и замене наказания на 10 лет тюрьмы.

Где же доказательства всей фантасмагории, напечатанной в Вашей газете? Кто источник безобразной клеветы? Отвечу. Это большевистское агентство новостей РОСТА.

Неудивительно, что сообщения РОСТА, этого инкубатора гадких газетных «уток», без зазрения совести, более того, с радостью глотаются и будут глотаться коммунистической прессой всего мира. Однако то, что и антисоветские газеты подхватили явную ложь, находится за пределами моего понимания.

Я не требую от Вас опровержений за действия большевистских махинаторов по дискредитации честного имени Савинкова, но прошу принять во внимание следующие приводимые мною факты:

1. РОСТА утверждает, что Савинкова судили за закрытыми дверями. Таким образом, мы должны принять, что ни один из антибольшевистски настроенных корреспондентов Европы или Америки не присутствовал на процессе. В противном случае мы непременно прочитали бы о нем подробнейший отчет.

2. Вплоть до 28 августа «Известия», официальный орган советской прессы, ни разу ни словом не обмолвились о «величайшем триумфе» ГПУ – аресте Савинкова. Спрашивается, почему в течение целой недели – а Савинкова арестовали 20 августа – большевики хранили молчание?

3. Что делают все так называемые его искренние последователи и почитатели? Все те старые сладкоголосые политики, бесконечно апеллировавшие и к мнению европейской общественности, и к большевикам, теперь вставшие на путь лжи в узких пропагандистских целях? Нет ни единого факта, который бы указывал на отношения Савинкова с союзниками, по крайней мере за последние два года.

Какие же логические выводы напрашиваются сами собой? Думаю, что Савинков был просто убит еще при переходе границы, а его роль на суде «за закрытыми дверями» сыграл загримированный московский чекист. Если показательные суды над социал-революционерами, Патриархом или киевской профессурой проходили с привлечением общественного внимания, то почему же в этом случае стояла полная тишина? Ведь чем известнее имя поверженного врага, чем известнее его деятельность, тем больший успех могли бы приписать себе большевистские пропагандисты. Но рано или поздно правда все равно вырвется из темноты и засияет над миром. И тогда станет видно людей нашего времени, отдавших себя борьбе против московской тирании.