Джером Джером - Наброски для повести

Исполняя поручение покупательницы, мой кузен долго находился в затруднении подыскать подходящего семейного пьяницу.

Все те, к которым он обращался, решительно отказывались быть объектами каких бы то ни было экспериментов над собою.

Наконец ему посчастливилось напасть на сговорчивого малого, который, узнав о сердобольных намерениях богатой филантропки, согласился занять предложенную ему вакансию, но с тем, чтобы ему можно было напиваться только раз в неделю. Он говорил, что чаще пока еще не может проделывать этого, потому что ровно шесть дней чувствует сильное отвращение к спиртным напиткам, но добавил, что, быть может, со временем попривыкнет и тогда постарается напиваться почаще.

Немало было хлопот моему кузену и со старым забиякой.

Главным образом, очень трудно оказалось установить настоящую степень забиячества. Большинство кандидатов на это амплуа доходило до таких крайностей, что само олицетворение сердоболия с отвращением и ужасом отвернулось бы от них в первый же день знакомства. За неимением лучшего, мой кузен остановил свой выбор на бывшем извозчике, отличавшемся, между прочим, крайне антирелигиозными взглядами, и заключил с ним, по его требованию, трехлетний контракт.

В общем, затея богатой филантропки удалась как нельзя лучше и благополучно тянется до настоящего времени. «Семейный» пьяница вполне вошел в свою роль, и в последнее время не проходит ни одного дня, в который бы не был бы до бесчувствия пьян.

Забияка тоже отлично исполняет принятую им на себя обязанность — испытывать терпение своей попечительницы: буянит вовсю и держит в страхе весь поселок, соседнюю деревню и самую попечительницу в ее усадьбе.

Остальные действующие лица также оказались на высоте своих задач, так что играющая в благотворительность филантропка очень довольна ими.

Поэтому смело можно сказать, что она этой игрой, довольно убыточной и крайне беспокойной, непременно достигнет своей цели — искупления грехов молодости. Весь персонал бедняков тоже очень доволен самоотверженными стараниями филантропки усладить их печальное существование и прозвал ее «леди великодушной».

Окончив этот рассказ, Браун встал, подошел к столу с закусками и хлопнул целый стакан виски, разбавленного, впрочем, наполовину водой. Лицо его свидетельствовало, что он чувствует себя вполне достойным этой награды за свой действительно оригинальный рассказ.

Тут снова поднял свой голос Мак-Шонесси.

— На этот сюжет и я знаю одну историю, — заявил он. — История эта происходила в одном тихоньком, мирном йоркширском селении, где люди живут в полном довольстве и жалуются только на мертвящую скуку. Но как-то раз эти стоячие воды были всколыхнуты появлением там нового, молодого, красивого и, вдобавок, холостого викария. Все местные невесты встрепенулись и окрылились приятными надеждами.

Но вскоре же оказалось, что молодой викарий совсем нечувствителен к обыкновенным женским чарам. Обладая очень серьезным для его лет характером, он однажды в разговоре с некоторыми из своих поклонниц высказал, что если когда и женится, то только на такой женщине, которая будет отличаться особенным состраданием и милосердием к бедным.

Невесты призадумались. Значит, одной миловидностью, нарядами и обольстительными улыбками трудно воздействовать на этого интересного жениха, а нужно брать игрою в благотворительность.

Однако поставить на сцену эту игру в той местности, где они жили, было тоже затруднительно, как в местности, только что описанной нам Брауном. Во всем обширном приходе имелся только один бедный бобыль, обитавший в полуразрушенной хибарке как раз возле церкви и обладавший несносным, сварливым и грубым характером. И вот все пятнадцать невест (одиннадцать молодых девиц, три старые девы и средних лет вдовушка) были вынуждены выбрать жертвою своей внезапной жажды благотворения одного его.

Мисс Симмондс, одна из трех старых дев, первая надумала заняться этим бобылем и два раза в день ходила кормить его говяжьим бульоном. За нею пришла вдова с бутылкою портвейна и блюдом устриц.

В следующие дни стали являться к нему и остальные невесты, кто с жареными цыплятами и салатом, кто с вареньем и конфетами, кто с кофе и другими напитками, — словом, каждая приносила какие-нибудь деликатесы и лакомства.

Бобыль был в полнейшем недоумении. Он всегда получал от сердобольных прихожан подачки в виде черного хлеба, угольков, кусочка сахара, горсточки чая, и то не китайского, а из каких-нибудь «полезных для здоровья» трав, причем все эти подачки обыкновенно сопровождались длинными поучениями насчет того, что кто беден, тот, значит, заслужил свою бедность какими-нибудь особенными грехами.

Теперь же вдруг целых пятнадцать особ женского пола с утра до ночи принялись пичкать его всякими деликатесами, поить настоящим чаем, кофеем, дорогими винами, самым нежнейшим образом ухаживать за ним и притом без малейшей укоризны! Все это казалось ему каким-то чудом, Бог знает за что ниспосланным ему.

Но, как известно, люди при благоприятных обстоятельствах, в особенности, когда эти обстоятельства ими не заслужены, очень быстро избаловываются. То же самое случилось и с бобылем.

Отъевшись через месяц так, что с трудом мог пролезать в дверь своей хибарки, и видя, что все его благотворительницы одна перед другою так и юлят вокруг него и всячески стараются угодить ему, он возомнил себя «силою» и принялся распоряжаться своими благодетельницами, как служанками.

Он заставлял их убирать свою хибарку, готовить кушанье, какое ему хотелось, чинить белье и платье, которое они же дарили ему и которое он нарочно пачкал и рвал. Когда ему начинали надоедать их трескотня и шумная хлопотливость в его хибарке, он отправлял их в огород, состоявший из пары маленьких грядок, выпалывать ими же посаженные, по его указанию, овощи.

Невесты сначала сильно возмущались этим и даже стали было поговаривать о забастовке, но тут же смирялись и продолжали еще ревностнее ухаживать за своим деспотом, чтобы не испортить затеянной ими игры в благотворительность.

Между тем предмет их благотворительности с каждым днем становился все привередливее, требовательнее и деспотичнее. Он посылал их в лавочку за табаком и сигарами с приказанием взять «побольше и получше».

Мисс Симмондс однажды поздно вечером он погнал даже в пивную за бутылкою «самого крепкого» пива. Старая дева сначала с негодованием объявила, что она сроду не была ни в одной пивной, но он так прикрикнул на нее, что она поспешила смириться и исполнить его приказание.

Невесты поочередно читали ему вслух в то время, когда он, сытый и пьяный, валялся на своем драном диване, и сначала, разумеется, выбирали разные душеспасительные вещи.